Я: Их часто видят?

Х: О нет, исключительно редко. Обычно они принимают форму какой-нибудь скотины или предмета обстановки – стоит кому-то на них глянуть, становятся стогом сена или что-нибудь в этом роде.

Я: Люди и в самом деле приписывают им такие способности?

Х: А вы разве нет? Если в это не верить, то куда же тогда они все делись? (Смеется.)

Я: Вы сказали, что аннезийцы в большинстве своем проживают в глуши?

Х: В дебрях, на пустошах. Это словечко, которым мы тут привыкли пользоваться.

Я: А как выглядят эти?

Х: Как люди. Но цвета камня, с длинными нечесаными волосами – кроме тех, у кого волос нет вообще. Некоторые выше нас с вами и очень сильны, другие меньше ребенка. И не спрашивайте меня, насколько малы бывают дети.

Я: Представим себе на минутку, что аннезийцы существуют в действительности. Если бы я отправлялся на их поиски, куда бы вы мне указали путь?

Х: Обойдите пристани. (Смеется.) Или святые места. Эй, ну вы даете! Вы не знали, что у них были святые места, правда ведь? А они у них были, и даже несколько, доложу я вам, сэр, и притом все это было окружено довольно сложной и хорошо структурированной, но очень странной религией. Когда я впервые явился сюда, до меня дошел слух о великом жреце – или великом вожде, как бы там его ни называть. В любом случае он занимал явно более высокое положение, чем обычный абориген из легенд. Тогда железную дорогу только-только построили, дикие звери еще не привыкли к ней, и много хороших животных погибло. Люди видели, как этот паренек бродит вдоль путей, то поднимаясь по насыпи, то спускаясь в овраг, и воскрешает их. Его прозвали Золоходец. И другими именами вроде этого. Нет, не Золушкой, я знаю, о чем вы подумали. Золоходец, так его называли. Однажды жене погонщика скота отрезало руку проезжавшим поездом – я полагаю, она наклюкалась и решила вздремнуть на путях, – и погонщик привез ее в лазарет. Сюда. Ну что ж, они, как обычно, взяли себе замороженную руку из банка органов и пришили ее той женщине. Но Золоходец нашел отрезанную руку и вырастил из нее новую женщину. Так и получилось, что у погонщика скота стало две жены. Естественно, вторая, та, которую сделал Золоходец, была аборигенкой – во всем, кроме одной руки, поэтому аборигенская конечность повадилась воровать, а человеческая все время возвращала украденное на место. Кончилось дело тем, что доминиканцы ополчились на несчастного погонщика за то, что у него так много жен, и тот решил, что выращенная Золоходцем жена должна уйти, хотя без двух человеческих рук она даже хворост толком не могла собирать, понимаете ли…

Я вас удивил, сэр? Понимаете ли, аборигены не были людьми и не умели изготавливать орудия труда. Они забирали их себе, они хорошо за ними следили, но они ничего не могли сделать или соорудить с их помощью. Волшебные животные, если угодно. И только животные[44]. На самом-то деле… (смеется) для антрополога вы на редкость нелюбознательны и плаваете в своей предметной области. Это было простейшее испытание, придуманное французами. И, как считается, они применяли этот метод у брода, прозванного Бегущая Кровь, – останавливали каждого, кто там проходил, и заставляли его вырыть лопатой яму…

Кот прыгнул на расколотый подоконник офицерова окна. Он был крупный, черный, весь в шрамах, с единственным глазом и сдвоенными когтями – кладбищенский кот из Вьенны [45]. Офицер шуганул его, а когда кот не ушел, начал медленно, очень осторожно, чтобы не спугнуть приблуду, подкрадываться к своему пистолету. Но в тот момент, когда пальцы хозяина кабинета коснулись приклада, кот издал звук, подобный шипению утюга, упавшего в масло, и опрометью соскочил с подоконника.

Месье д’Ф.: Священные места, месье? Да, у них было много таких мест. По крайней мере так считалось. Везде, где бы в горах ни росло дерево, они объявляли это место святым, в особенности если корни стояли в воде. А обычно так и было. Там, где река – Темпус [46] – впадала в море, у них было место, считавшееся исключительно священным.

Я: А где находились остальные?

Месье д’Ф.: Была пещера, высоко по течению реки, укрытая в скалах. Я не знаю, видел ли ее еще кто-то. А близ устья реки стояло кольцо величественных деревьев. Они сейчас уже почти все вырублены, но пеньки еще стоят. Тренчард [47], попрошайка, утверждает, что он один из них. Он покажет вам то место за пару су [48], ну или его сын.

А, вы его не знаете, месье? Это рядом с доками. Там его каждый знает. Он шут, мошенник. Его руки (поднимает собственные руки) так скрючены артритом, что он не в состоянии работать. Он объявил себя аборигеном и строит из себя безумца. Считается, что, если кинуть ему немного мелочи, это принесет удачу.

Но нет, он человек, как и мы с вами. Он женат на бедолаге-нищенке, она редко показывается на людях. У них сын – лет пятнадцати от роду.

Офицер перелистнул двадцать или тридцать страниц и возобновил чтение там, где формат записей резко менялся, и, следовательно, были основания ожидать смены исходного материала для них.

Одно тяжелое ружье калибра 0.35 для защиты от диких животных. Несу я. 200 запасных зарядов.

Одно легкое ружье калибра 0.225 для отстрела мелкого зверья в пищу. Несет мальчишка. 500 запасных зарядов.

Один охотничий дробовик 20-го калибра для мелкой дичи и птиц. Навьючен на переднего мула. 160 коробочек дроби.