— Как наша Ксюша?

— Нормально, можешь не беспокоиться. Паша, я надеюсь, ты цивилизованный человек, и мы решим проблему миром. Папа с мамой считают, что ты, человек из провинции, обязан разменять московскую квартиру на двухкомнатную для меня с дочкой и однокомнатную для себя. Нам с Ксюшей нужно где-то жить, не можем же мы стеснять папу с мамой.

— Ксюша тоже так считает? Что в пятикомнатной квартире бабушки и дедушки она стесняет их?

— Мы с ней хотим жить самостоятельно! И пусть ты купил эту квартиру, мы имеем на нее полное право. Квартира солидная, думаю, совсем несложно ее разменять, тем более для тебя, специалиста.

Господи, о чем она говорит?!

— Это все, что ты хочешь мне сказать, Женя?

— Это все. Папа считает, что ты неудачник, слишком много о себе возомнил и поплатился за это. Я тоже так думаю.

— Ну, если папа считает…

— Так что, Паша? Будем судиться?

— Да нет, Женя, зачем? Скоро квартира будет полностью твоей. Поцелуй от меня Ксюшку и прощай.

— Что все это значит, я не понимаю!

— Дочку поцелуй от меня, тупица, и не звони больше! Квартира скоро станет твоей! — рявкнул он и выключил трубку.

Она даже не спросила, как его дела, решились проблемы или нет, чем он собирается заниматься. Хотя бы просто так поинтересовалась, из вежливости, что ли… Совсем тоскливо стало после этого разговора. С кем же он жил все эти годы последние? А ведь Женька вроде была любящей женщиной, хорошей матерью… Ну, слишком хотела выглядеть светской львицей, дорогие шмотки любила, так это казалось вполне нормальным для женщины, выросшей в семье номенклатурного чиновника, а потом и серьезного бизнесмена. Да и вообще нормально. Для того он и муж, чтобы заботиться о своей женщине, радовать ее и дочку подарками. Есть деньги, на кого же их тратить, как не на своих любимых? А когда случится в жизни черная полоса, они помогут ему.

Так ведь должно быть? Нет, не так. Здесь он был хорош только в качестве вполне обеспеченного и независимого бизнесмена. А в Испании девушка помогала ему, и ведь помогла, а он, по сути, ничего для нее не сделал еще. Сама приехала к нему в номер, хотя рисковала своей работой, сама хотела отвезти в аэропорт, чтобы не возникло недоразумений с этим придурковатым Хосе.

Удивительная девчонка, и такую у него отняли…

«Есть хоть какие-то правила в этой жизни?! Почему нас воспитывают по одним, а в жизни торжествуют совсем другие? Кто-нибудь может объяснить?»

Никто, да он в этом ничуть не сомневался.

Как ни странно, особой злости, обиды на жену, уже бывшую, не было, и даже досады особой он не чувствовал. Ну, ошибся в человеке, бывает. А думал об этом потому, что нужно было о чем-то думать, анализировать ситуацию… отвлекаться. Едва его мысли спотыкались и начинали путаться, он с головой погружался в воспоминания, явственно видел смеющееся красивое лицо Габи, и страшная пустота заполняла грудь, слезы текли по щекам, зубы скрипели в бессильной ярости.

Новый телефонный звонок раздался через час, когда бутылка водки почти опустела, а слезы на щеках высохли. Он с мрачной усмешкой взял трубку.

— Да! Самарин…

— Самарин, срок твой приходит к концу, понял? Два дня у тебя есть, чтобы вернуть бабки, иначе… сам знаешь — услышал в трубке гнусный голос.

Какого бы тембра он ни был, это был гнусный голос, потому что принадлежал подлецу.

— Не знаю, придурок, давай поведай, что будет со мной, если не верну?

— Будут у тебя большие проблемы.

Он засмеялся в трубку. Большие проблемы? Этим его хотят напугать?

— Слушай, ублюдок, и запоминай как следует. Дело будет решаться в суде. Никаких денег я этому козлу платить не собираюсь, понял, да? И ты, тварь убогая, больше не звони мне.

— Крутым стал, да, Самарин?

— Пошел на хрен!

— О’кей. Короче, такие дела — ты отказываешься от всех договоренностей?

— Отказываюсь, — со злой усмешкой сказал он. — И ты, гаденыш, так и передай своему козлу. Все понял?

— Тебе конец, Самарин. Кранты.

— Тебе тоже. Пока-пока!

Он бросил трубку на стол, налил себе еще водки — гулять так гулять? Недолго осталось, ну да все что есть — его? И плевать на этих подонков, которые грозят ему смертью. Готов к ней. «Смерть, где ты? Рад с тобой встретиться, я вот он? Что прикажете, уважаемая??»

Выпил рюмку водки, закусил соленым огурцом и негромко сказал:

— Габи… я к тебе. Не могу тут один, да и не хочу. Мне нужна только ты, Габи, понимаешь? Иду к тебе…

Глава 18

В просторной сауне, пропитанной ароматами дубовых листьев и свежих досок, на низких полках лежали Булыгин и Бахметов. Этим вечером Булыгин снова заехал в свой офис узнать, как обстоят дела, имеется ли план цивилизованного противодействия напору Самарина. Переговоры, конечно, нужны, но и свои соображения у нового руководства фирмы должны иметься.

Оба лежали на животах, Булыгин совсем голый, Бахметов обернул бедра полотенцем, потому что над ними стояла красивая брюнетка с голой грудью и яростно хлестала то одного, то другого дубовым веником.

— Ох, хорошо, замечательно, — простонал Булыгин. — Умница, Дана… Ну все, все. — Он сел на полке, ничуть не стесняясь юной прелестницы. — Кстати, что это за имя такое — Дана? В телевизоре одна Дана шебуршится, понимаешь… Чего такое оно означает?

— Обычное литовское имя — Данута. А что означает, я не знаю, Петр Иванович, я и в Литве-то никогда не была, выросла в Белоруссии. Мать — литовка, а папа — белорус.

— А ты, значит, русская? — усмехнулся Булыгин. — Поедешь со