— Что еще за Вальхалла? — заинтересовался Халт.

— Мир вечного пира и вечной войны, — пояснил северянин, — там все мы вновь живы и сходимся в битве. А к вечеру, когда на ногах остаются лишь сильнейшие, все остальные оживают и идут пировать вместе с Одином и другими богами.

— И что, туда может попасть любой? Неважно, как он жил, кем был?

— Есть, конечно, свои ограничения, — хмыкнул северянин.

— Какие?

— Ну, если ты всю жизнь был обычным фермером и не брал в руки оружие — тебе уготовлен другой мир, не столь веселый.

— А если ты был воином, но тебя загрызли собаки?

— Главное, что ты умер в бою, с оружием в руках. Один не забудет о твоей доблести и примет в свои ряды.

— А если умрешь от старости, ран или болезней? В постели?

— Это у нас называют «соломенной смертью». Таким не видеть Вальхаллы.

— Ха! — позлорадствовал сат. — Получается, ваш бог так же несправедлив, как наш. Я могу быть всю жизнь воином, выжить в боях, но умереть от ран, в них полученных. Ваш Один такой же несправедливый, как и…

— Э нет, дружок! — рассмеялся Вотан. — Если тебя свалила с ног болезнь — все только в твоих руках. Если ты слишком привязан к этому миру — борись за свою жизнь, лечись и надейся, что сможешь оклематься. Если у тебя не получится, то это только твоя вина.

— А какой второй путь?

— Если ты понял, что твои дни здесь сочтены, ты видишь, что угасаешь, ты можешь взять в руки оружие, вызвать кого-то на поединок и погибнуть с честью, в бою.

— Хм… ‒ Халт задумался над всем этим.

— Ваша Вальхалла по твоим словам будет даже лучше, чем наша Вечная степь.

Северянин просто пожал плечами, мол, это уже сам думай.

— Слушай… — несмело начал сат, — а смогу ли попасть в Вальхаллу я?

— Сможешь, — кивнул Вотан, — начни служить Одину, и тогда двери Вальхаллы будут для тебя открыты.

— А что для этого надо?

* * *

Вот так Халт-Алай неожиданно даже для самого себя стал верным сподвижником Одина. И хотя это не особо нравилось его соотечественникам (которые, как и сам Халт, попали в плен к северянам), они молчали.

До поры до времени.

Все они, кроме Халта, были в цепях, и когда трудились на берегу, загружая запасы, а сам Халт просвещал сатов об Одине и Вальхалле, один из соплеменников Халта вдруг бросил корзину и повернулся к нему.

— А что скажет Дункан, когда ты к нему попадешь, а, Халт? Ты лижешь задницу богу северян,хотя у тебя есть свой бог! Тебе не попасть в Вечную степь!

— Тебе тоже! — хмыкнул Халт.

— Это неважно. Ты стал слаб, Халт, жалкие северяне превратили тебя в раба. Ты уже не воин!

— Я с легкостью смогу побить тебя, Ткор, даже сейчас, — усмехнулся Халт.

— Ты не сможешь победить даже северянина! — рассмеялся тот.

— Значит, ты считаешь себя великим воином? — все повернулись на голос.

Как оказалось, всю их перебранку слышали северяне, стоящие сейчас неподалеку и усмехающиеся. А говорил их предводитель — Вотан, и обращался он к Ткору.

— Конечно! Я легко одолею любого из вас двоих! — гордо выпрямившись, заявил Ткор.

— Тебя убьют, сат, ты даже этого понять не успеешь, — рассмеялся Вотан.

— Уж не ты ли сможешь меня убить? — поинтересовался Ткор. — Ты… хах!

Действительно, если поставить этих двоих рядом, то на первый взгляд стоило бы ставить на сата — тот, считай, на две головы был выше Вотана, хотя он не был низкого роста.

Но помимо роста Ткор отличался от Вотана и мощной мускулатурой. Казалось, эта груда мышц сможет раздавить северянина голыми руками.

— Ты останешься без рук и головы прежде, чем твое тело упадет на землю, — заявил северянин.

— Сказать можно все что угодно! — хмыкнул Ткор.

— Освободите его, — приказал вдруг северянин.

Его приказ был выполнен мгновенно — Ткор оказался на свободе, без цепей, и даже кто-то воткнул ему в руку оружие — меч сатов.

Ткор принялся разминаться, сделал несколько выпадов, приноравливаясь к оружию, пробуя его. А затем и вовсе меч в его руке начал вертеться с такой скоростью, что силуэт оружия буквально таял в воздухе

— Ну что, ты готов, сат? — поинтересовался Вотан, дождавшись, когда он закончит свою разминку.

— Молись своему Одину, скоро с ним встретишься, — усмехнулся Ткор, став в боевую стойку.

Северянин же лишь хмыкнул, а в следующую секунду словно бы исчез.

Нет, не совсем так: вот только что он стоял на месте, и вдруг с просто нечеловеческой скоростью ринулся вперед.

Халт, как раз в тот момент глядевший на него, не смог отследить движения, настолько быстро все произошло. Хотя Халт как раз слыл проворным, быстрым, и обладал острым взглядом, внимательными глазами.

Он-то думал, что способен заметить любую мелочь, отследить любое движение противника, способное подсказать, откуда ждать удара, но здесь…

Будто вихрь налетел на Ткора, ярко блеснула сталь, и северянин, лишь на долю секунды оказавшись рядом с противником, тут же переместился метра на три в сторону.

И снова-таки, Халт не смог заметить, как это произошло. Только стоял там, а уже оказался здесь.

Северянин стоял, держа в руках свой меч, и, казалось, даже не собирался нападать на врага.

Внимание Халта привлек хрип. Он повернул голову и глазам своим не поверил: Ткор стоял, зажимая левой рукой свою шею. Из-под пальцев обильно струилась кровь, даже не струилась, а чуть ли не била фонтаном. Единственное, что ее сдерживало — это рука Ткора, заткнувшая рану. Но все равно, уже вытекло столько, что его грудь, живот были залиты кровью.

А еще его правая кисть была попросту отрублена.

Рука, продолжавшая сжимать меч пальцами, лежала у ног Ткора, из обрубка обильно шла кровь, как и из культи, которой Ткор зачем-то махал, словно бы так пытаясь «затушить» кровотечение.

Северянин же, позволив всем увидеть, что стало с Ткором, спокойно, даже несколько вальяжно подошел к нему и одним ударом меча снес голову сату.

Обезглавленное тело, все еще зажимавшее горло рукой (на которой теперь уже не хватало нескольких пальцев, отсеченных вместе с головой) простояло на трясущихся ногах