чувствуют себя смелыми, когда находятся в стаде соплеменников. А если порознь… Им-то и приходилось обламывать рога, отправляя назад на их родину или куда подальше. Некоторые пытались оказывать вооруженное сопротивление. Но тады ой, огребайтесь от адекватного ответа, гады. Мы здесь хозяева, это наша земля. Нам не нужны всякие там эмиры-кашемиры. Сибиряки – гостеприимный, но гордый народ и для разного рода подонков всегда найдется достойный ответ.

Вспоминаю, как-то во второй половине девяностых годов по приглашению Сереги Алексеева (он был главным в этой теме) я приехал к «Интуристу». Стрелка там намечалась с кавказским вором в законе. Ё-моё, а там вся площадь автомобилями нашей братвы заставлена. Равнодушных пацанов не было. Менты и фэйсы, по-видимому, вели скрытое наблюдение. Сами не вмешивались в этот процесс, ожидая развязки. А мы, как хозяева, чётко и однозначно продемонстрировали свою решимость противостоять кавказцам. Пришлый вор опасливо поглядывал в окошечко гостиничного номера. Выходить к толпе для базара не решился, поступив вполне даже разумно. Ведь он далеко не из робкого десятка, не пацан, а жулик со стажем. А тогда в Иркутске наш парламентер ему объявил: «Домой тебе пора, братан. Если завтра не уедешь – очень нас огорчишь». Тот все понял, не дурак же, и уже вечером улетел в Москву. Потом я встретил этого вора в законе в Сочи. Мне довелось тогда в качестве тренера возить мальчишек на соревнование по кикбоксу. Мы приветливо улыбнулись друг другу. Он пожелал спортивных успехов иркутской делегации.

– Да уж, – немного призадумался над словами Валерия, – я ведь тоже был тогда у иркутской гостиницы «Интурист». В салоне моего новенького «Москвича-2141» было еще четыре моих близких друга-спортсмена.

– И были вы не с голыми руками… Боксерские перчатки с собой прихватили, груши, настил, канаты для ринга, гонг с колотушкой, – смеется Валерий.

– Конечно, как без этой спортивной атрибутики? Никак нельзя, – в ответ улыбаюсь я.

– Но бывали и другие случаи, – продолжил мой собеседник, – со стрельбой, массовыми побоищами… И что, мы в этом случае, не защитники, не патриоты своей сибирской земли? Или когда тебя вонючей лапой звезданули по одной щеке, нужно подставлять другую… Нам такой расклад не катит.

Кто-то может мне возразить. Типа с кавказскими и другими криминальными или околокриминальными пришельцами должны жестко и непримиримо бороться менты. Так они и борются, по мере своих сил, конечно, после совершения ими преступлений. Иногда обращаются к нам за помощью.

А в итоге вот такая заморочка получилась: менты сказали зверям, мол живите, у нас в Иркутской области, типа по национальному признаку мы не преследуем, только одно условие для вас – чтобы не было на нашей территории террористических актов! Вот проституция, наркота, оружие – это стало их сферой, как бы их «легальным» промыслом.

– Да уж, Валера, однако, слов нет… Наверное, разговор на эту тему нужно завершать. Ты доходчиво, ярко и незаурядно рассказал о роли авторитетов в повседневной будничной жизни. А не пафосно ли? В массовом сознании авторитеты-законники представляются некими мрачными и зловещими личностями. Они планируют и организуют разные кровавые преступления… Страшно и жутко вспоминать убийцу и душегуба Карпа по кличке Горбун, которого блестяще воплотил на киноэкране Армен Джигарханян в фильме Станислава Говорухина «Место встречи изменить нельзя». А как радуют в развязке кинокартины слова Глеба Жеглова (Владимир Высоцкий):

– Вор должен сидеть в тюрьме! Я сказал!

Я искренне радовался, когда банду обезвредили. А какова сцена задержания главаря, когда всех бандитов выводили из их убежища – подземелья!

– Теперь Горбатый! Я сказал Горбатый!

Из глубины тридцатых годов прошлого столетия, как воплощение зла, маячит демонический образ вора в законе. Он почти отшельник. У него нет места проживания, нет семьи, нет имущества. Он как некий монах-отшельник своей веры, занимается толкованием уголовных мантр-понятий. И следит за их соблюдением другими уголовниками. Он авторитет, но только не для простого гражданина, который смотрел названный выше фильм и многие другие ему подобные на криминальную тематику. Просто не представляю, откуда может взяться уважение к подобному отщепенцу у обывателя. Только страх и желание никогда в жизни не встретиться с этим дьявольским отродьем. А ты, Валера, нарисовал радужную картину авторитета – гуманиста, миротворца с праведными устремлениями, с правильными взглядами на жизнь, на взаимоотношения в ней между людьми. Может быть вор в законе и разные там авторитеты – банальные уголовники, только уже в современной красивой обертке. И все их устремления направленны исключительно на свое личное обогащение. Рыночная экономика меняет у людей сознание и жизненные понятия. А по словам крутого сыщика Глеба Георгиевича Жеглова: вор все равно должен сидеть в тюрьме?

– Молодец, Серега, красиво говоришь. В какой-то части могу с тобой согласиться, но не полностью. Как волны океана размывают берега материка, так и время неизбежно вносит свои коррективы в представления человечества о жизни. Раньше считалось, что Земля плоская. Инакомыслящих сжигали на кострах. Но все-таки она оказалась круглой, независимо от воззрений сильных того мира. Облик и внутренне содержание у большинства авторитетов сейчас совсем другие. Конечно, среди них могут встретиться разные люди – и беспринципные, и корыстные. В семье не без урода. Я не собираюсь никого переубеждать. Я уже говорил, что не имею ни одной судимости, значит меня нельзя назвать уголовником. А еще, если говорить о художественных фильмах, то следует вспомнить замечательного актера Александра Абдулова в роли по-настоящему обаятельного вора в законе Лавра в картине режиссера Олега Фомина «Next».

В заключение скажу, чем сильнее государство, чем больше оно опирается на доверие широких народных масс, тем меньше влияние разных альтернативных неформальных объединений. Это аксиома. Мне больше добавить нечего.

Пусть каждый осмысливает эту тему сам.

– А ты, Валера, еще и романтик, и политик, воцерковлен к тому же – веришь в Бога. Но тему религии, как договаривались в начале, мы не обсуждаем. Ты так ярко и харизматично рассуждал по заданной теме, высказывая свою позицию. Конечно, не со всеми твоими выводами можно согласиться. Но я нахожусь под глубоким впечатлением от таких откровений. Тысячу лет знакомы, а оказывается, я тебя почти не знал.

– В детстве я молил Бога о велосипеде. Потом понял, что Бог работает по-другому. Я украл велосипед и стал молиться о прощении, – так говорили итальянские мафиози. А я скажу так, да уж, Серега, так бывает. Вроде, знаешь человека, но поговорив откровенно, открываешь новые его грани, – смеется в ответ Валерий Михайлович.

– Теперь давай обкашляем ситуацию начала 2000-х годов, связанную с расследованием уголовного дела, так называемой, банды Алексеева—Старожилова.

– Расследование… ха-ха-ха. Какое, Серега, нахер может быть расследование, если в зале суда не