Наша квартира расположена неподалеку от Гарвардской площади, и мы отправляемся туда. Сначала мне страшновато, ведь на улицах, по которым мы идем, полно темных аллей и почти нет прохожих. Я жмусь к Алексу и крепко держу его под руку. Чем ближе мы подходим к университету, тем больше молодежи мы встречаем на улицах. Они тоже гуляют, несмотря на завтрашние занятия и снегопад. Мы идем в потоке и оказываемся на улице, где много баров.

Он берет меня за руку, чтобы мы не потерялись в толпе.

– Им надо было включить это в ознакомительную экскурсию, – смеясь, говорит Алекс.

Я открываю рот, чтобы ответить, но вдруг вижу, как из двойных дверей одного из кафе вываливается группа пьяных парней. Меня охватывает ужас, и я замираю. На мгновение мне кажется, что я вижу его. Майка. Но парень оборачивается, и понимаю, что ошиблась.

– С тобой все в порядке? – спрашивает меня Алекс и нежно обнимает за плечи. Я едва слышу его голос, настолько сильно бьется сердце.

А если бы я действительно встретила Майка? Он бы меня вспомнил? Извинился бы за то… за то, что случилось? Или он считает, что это пустяк. Наверное, так и есть. И он наверняка меня даже не помнит.

Я так напряжена, что мне трудно дышать. Амхерст в нескольких часах езды от Бостона, успокаиваю я себя. Но они все равно могут здесь оказаться. Не такая уж это безумная мысль. Все возможно. Куча молодых людей приезжают сюда развлечься.

Мне перестала нравиться идея, что я буду здесь учиться. Лучше я подам документы в университет на Западном побережье. В Беркли или Лос-Анджелес. Надо сбежать отсюда как можно дальше, чтобы никогда больше не видеть его лицо.

Мне кажется, что теперь я начинаю понимать, через что прошла Мэри. Почему она уехала и почему вернулась. Ей хочется покончить со всем этим. Эта цель для меня недостижима, а вот ей я смогу помочь.

– С тобой все в порядке? – спрашивает меня Алекс.

Я киваю.

– Давай еще прогуляемся, ладно?

Я иду быстрее, и Алекс от меня не отстает.

Вернувшись к себе в комнату, я проверяю телефон и вижу еще одно сообщение от Рива: «Так чем вы там на самом деле занимаетесь? Небось у вас там скука смертная?». Я отвечаю: «Мы только что вернулись с прогулки под снегом! Тут так красиво!».

Вот. Пусть выкусит.

Глава двадцать девятая. Кэт

В пятницу мы с Алексом делаем вид, что тренируемся писать резюме, что лично я считаю глупостью, ведь для поступления никакого резюме не требуется. Но миссис Чиразо не устает повторять, что в «реальном» мире они нам будут очень нужны, поэтому попрактиковаться в их написании нам будет весьма полезно.

Меня это расстраивает, ведь когда я заканчиваю перечислять свои внеклассные занятия, мое резюме выглядит чересчур лаконичным: в нем нет ничего, кроме имени, фамилии и среднего балла, ну еще работы в порту на каникулах. Я быстро переворачиваю лист текстом вниз и заглядываю в резюме Алекса: чего у него там только не написано. И стажировка в отцовской компании, и участие в соревнованиях по десятиборью, работа волонтером в приюте для животных в Бостоне, и даже пение в хоре. Я все еще не написала в своем эссе про маму. Я знаю, что миссис Чиразо злится на меня из-за этого. Она никак не среагировала, когда я упомянула мою пересдачу тестов на прошлой неделе. Я очень надеюсь, что мне удалось преодолеть планку в 1900 баллов. Это поднимет мои шансы на поступление в Оберлин. А теперь это чертово резюме. Придется над ним поработать.

Когда миссис Чиразо выходит, чтобы ответить на телефонный звонок, я наклоняюсь к Алексу и говорю:

– Ну и как Бостон? Заезжал в Беркли?

Алекс отрывает взгляд от своих бумаг.

– Нет, не получилось. У нас было очень плотное расписание.

– Алекс, ну какай же ты дурак! Почему?

– Не вижу смысла.

– Что? Почему не видишь?

Алекс откидывается на спинку стула и стучит ручкой по столу.

– Если бы я собирался получить музыкальное образование, то поехал бы в Университет Южной Калифорнии. Лос-Анджелес – центр музыкального бизнеса. Там делается больший упор не на классическую, а на современную музыку, и мне это больше интересно. – Он качает головой. – Но к чему этот разговор, если я вообще не собираюсь учиться музыке.

– Но ты же это любишь.

– Конечно. Но, как говорит моя мама, нет никаких гарантий, что получив диплом, ты сразу достигнешь успеха. А если я выберу бизнес-курс, я буду устроен. Музыкой можно заниматься и в свободное время…

Я кошусь на него.

– Бизнес? Когда это тебя начал интересовать бизнес?

– Я долго думал, Кэт. С папиными связями я бы мог…

– Но тебе нравится писать музыку, – говорю я. – Конечно, нет никаких гарантий, но это же прекрасно, да? Что нет никаких гарантий! – Я окидываю взглядом комнату. Все смотрят на меня. Наверное, я слишком громко говорю. Я понижаю голос. – Ты должен делать все возможное, потому что ты любишь музыку. К черту всех и вся, у тебя обязательно получится!

Алекс хочет этого. Я точно знаю. Он тянет с ответом, глядя перед собой и обдумывая сказанное. Потом хмурится и говорит.

– Знаешь, даже если я туда поступлю, родители не станут за меня платить. Они не хотят, чтобы я стал голодающим художником. Папа всегда готовил меня к тому, чтобы после университета я работал в его компании.

– Алекс, мне противно это говорить тебе, но ты из богатеньких. У тебя всегда будут деньги, под тобой всегда подстелена соломка! Родители не дадут тебе умереть с голоду без крыши над головой. Отошли документы в Южную Калифорнию. На всякий случай. Вдруг поступишь? Не знаю. А может, и нет. Никогда не слышала твоих песен. – Я пихаю его в бок локтем, и он смеется. – Хватит вести себя как маленький мальчик и попробуй действовать. Что ты теряешь? Они откажут тебе. Ну и что? Тогда утрешься и пойдешь в бизнес-школу, как хочет твой папочка. Но не попробуешь – не узнаешь.

– Наверное.

Я хочу упомянуть Оберлин. Я слышала, что там крутая консерватория, но отказываюсь от этой идеи. Моя жизнь и так сложная. Я кладу руку ему на спину.

– Так вперед. Соберись и действуй. Калифорния или тоска зеленая!

Он скребет затылок.

– Наверное, я все-таки подумаю насчет Беркли. Если я буду учиться в Бостоне, по крайней мере, со мной будет Лилия.

Мне в грудь как будто воткнули булавку.

– Дружище, ты же сам