депрессия и в самом деле не участилась, набирает обороты подавленность, не выходящая за рамки нормы. И наконец, в создании обманчивого впечатления могут быть повинны причуды памяти. В ходе масштабного анкетного исследования молодежь отмечала у себя депрессивные эпизоды гораздо чаще представителей старшего поколения – отсюда был сделан вывод о стремительном распространении депрессии[412]. Однако больше похоже, что депрессия просто изглаживается со временем из памяти[413],[414].

Из-за нашей склонности забывать о пережитых невзгодах статистика депрессии, наоборот, может оказываться заниженной по сравнению с действительностью. Текущий коэффициент распространенности депрессии в Соединенных Штатах равен примерно 9 %[415]. По итогам 148 опросов в разных странах мира средний ежегодный коэффициент распространенности аффективных расстройств (всех в совокупности) составил 5,4 %, а если смотреть статистику за весь период жизни людей, то 9,6 %[416]. Однако, если каждые несколько месяцев опрашивать молодежь насчет симптомов, картина вырисовывается другая. Как показало масштабное исследование среди жительниц Висконсина, сильная депрессия или дистимия возникала в возрасте до двадцати лет у 24 % женщин и 15 % мужчин[417]. Среди женщин, участвовавших в опросе, ежегодно в возрасте с семнадцати до двадцати двух лет минимум один эпизод клинической депрессии отмечался у 47 %[418]. Среди студентов ежегодные показатели достигали 30 %[419].

Хотя в каждой отдельной стране статистика депрессии на протяжении десятилетий почти не меняется, она существенно отличается от страны к стране. Пожизненные показатели варьируют от 1,5 % в Тайване до 19 % в Бейруте[420]. Согласно другому исследованию, разброс составил от 3 % в Японии до 17 % в Соединенных Штатах[421]. Чем объясняется такая огромная разница? Это самый главный из открытых на сегодня вопросов в исследованиях аффективных расстройств[422]. Если бы в каждой стране удалось снизить показатели до тайваньских или японских 1–3 %, депрессия пошла бы на убыль гораздо активнее, чем от всех попыток лечения, вместе взятых. Вполне возможно, что большую роль играет разница в прочности семейных отношений и семейной поддержки. Влияют на настроение и различия в нравственных ценностях и ожиданиях, касающихся конкуренции и успеха. Не менее важны и различия в рационе, употреблении медицинских препаратов, социальной структуре и менталитете. Скорее всего, теми или иными сочетаниями этих факторов и обусловлен огромный разрыв в цифрах. Выяснением, какие именно сочетания за этим стоят, исследователям стоит заняться в первую очередь.

Современные медиаресурсы делают жизнь интереснее, однако вместе с тем вовлекают пользователя в социальное сравнение, порождающее у него недовольство собой[423],[424]. Яркие примеры чужой славы, богатства и успеха дразнят и разжигают амбиции, которые мало кто способен удовлетворить. Телеперсонажи, будь то из «Аббатства Даунтон» или из «Семейства Кардашьян», так недосягаемо прекрасны, успешны, богаты и знамениты, что остальные поневоле ощущают свою ущербность (или, наоборот, превосходство, а может, презрение). Даже сами актеры недотягивают до планки, заданной их персонажами.

Под влиянием медиаресурсов развивается недовольство не только собой, но и друзьями и партнерами, которые тоже нечасто соответствуют экранному эталону. Десятки исследований демонстрируют, как резко падает настроение у сравнивающих себя с теми, кто имеет больше[425],[426],[427]. Даже просматривая ленту в фейсбуке, так или иначе приукрашивающую действительность, люди невольно принимаются сравнивать не в свою пользу[428],[429]. Хотя возникновение неудовлетворенности под воздействием социальных медиа подтверждается исследованиями, у нас мало свидетельств того, что это воздействие ведет к росту патологической депрессии. Тем не менее погоня за грандиозными целями может иметь самое непосредственное к этому отношение.

Крупнейшие награды в массовом обществе достаются тому, кто подчиняет всю свою жизнь стремлению к главной цели. В результате жизнь, как правило, становится несколько однобокой. Во многих областях пробиться в высшую лигу можно, лишь забыв о себе, о здоровье, о партнере, о детях и друзьях. Последствия предсказуемы и служат богатой пищей для бесчисленных ток-шоу, зарабатывающих рейтинги на желании публики позлорадствовать над проблемами «звезд». Журналы о знаменитостях творят кумиров для сверхамбициозных личностей и утешают всех остальных. В каждом выпуске будут и советы, как стать богатым, стройным, привлекательным и знаменитым, и как справиться с чувством неполноценности, тревогой и низкой самооценкой.

Повышают вероятность аффективных расстройств и физические составляющие современной жизни. Электричество обеспечивает свет и развлечения, которые нарушают сон. Депрессии может способствовать и вызываемая ожирением изжога[430], и повышенный уровень жирных кислот омега-6[431]. Отчасти в развитии депрессии в современном обществе повинен недостаток физической нагрузки[432],[433], так что, если его восполнить, симптомы в среднем слабеют[434].

За неделю до моего ухода в долгий творческий отпуск на прием ко мне записалась новая пациентка, доведенная до полного отчаяния. Десять лет она страдала от тяжелой хронической депрессии с суицидальными мыслями, от которой ее не могли излечить ни поведенческая терапия, ни когнитивная, ни психоанализ, ни многочисленные препараты. Она сказала, что готова на все. «На все?» – уточнил я. «Да, на все!» Я велел ей записаться в спортзал и по крайней мере час в день заниматься до седьмого пота на беговой дорожке, а затем устраивать себе долгую прогулку на свежем воздухе. Особой надежды я не питал, но это был единственный неопробованный вариант. Через несколько месяцев, когда я уже находился в отпуске, мне пришло по электронной почте письмо из клиники, в котором говорилось, что эта пациентка позвонила в регистратуру и попросила передать мне безмерную благодарность: симптомы полностью исчезли.

Чего не может естественный отбор

Механизмы регуляции настроения склонны отказывать даже в естественной среде. Одно из вероятных объяснений состоит в том, что естественному отбору под силу не все и какие-то генетические мутации он просто не способен предотвратить. Возможно, аффективные расстройства существуют, потому что возникающие мутации вычищаются из генофонда слишком медленно. Примерно треть вариабельности в нашей подверженности депрессии обусловлена наследственной изменчивостью. У родственников (братьев, сестер и детей) страдающих клинической депрессией вероятность развития этого же расстройства повышена в 2,8 раза. Это значит, что риск его возникновения, в среднем в течение жизни составляющий в США около 10 %, у ближайших родственников тех, у кого уже диагностировали депрессию, повышается почти до 30 %. Повышением вероятности они почти целиком обязаны общим генам, семейная обстановка играет на удивление незначительную роль[435].

Подтверждение роли наследственности послужило толчком к масштабным поискам генетических виновников аффективных расстройств. В ходе исследований, проведенных в первые годы XXI столетия, подозреваемых наметилось много, но последующие исследования сняли подозрения с каждого из них. Все изменило появление дешевого метода секвенирования ДНК. Надежды получить долгожданные ответы возлагались