До дачи мы добрались за двадцать пять минут.

– Вот тут всё и началось, – с ностальгией сказал я, указывая на знакомые ворота. – И всего два с половиной месяца назад.

Я решительно нажал на кнопку звонка – и калитка тут же гостеприимно открылась. Мы вошли – и замерли на полушаге. С трех сторон на нас смотрели дула автоматов Калашникова, а калитка за нашими спинами как-то резко защелкнулась.

На всякий случай я поднял руки вверх; Александр Васильевич последовал моему примеру. Все молчали, но я почти физически ощущал, что предохранители на автоматах сняты, и что любое движение указательных пальцев этих ребят в черных балаклавах вызовет обязательный выстрел.

[1] Это БРТ-152, его делали в первой половине 1950-х на базе грузовика ЗИС-151, причем в каких-то безумных количествах – за пять лет успели наклепать 12 тысяч штук. С вооружения был снят только в 1993-м.

Глава 10. Если друг оказался вдруг

– Семён, это свои, не признал? – раздался от дверей дачи голос Михаила Сергеевича.

Я туда не стал смотреть, да и руки опускать не торопился. Окружившие нас ребята выглядели решительно, хотя водителя Семёна я признал – по глазам. Скорее всего, среди этих охранников был и тот мужчина, который однажды провожал меня внутрь – похоже, у товарища Смиртюкова имелось некое подобие охраны, которая в прежние времена несла службу в слегка расслабленном режиме. Ну а теперь сам бог им велел напрячься и вспомнить всё, чему их учили. Впрочем, я был уверен, что эти охранники проходят с Валентином по одному ведомству, только по разным управлениям.

Спустя несколько ударов сердца они опустили автоматы, а мы с Александром Васильевичем – руки. Я посмотрел в ту сторону, откуда кричал Михаил Сергеевич – и понял, что он сам придумал этот спектакль и даже успел срежиссировать его за то время, пока мы тащились в этот поселок почти от «Динамо». Правда, я не понимал, зачем ему может это потребоваться – единственной разумной версией выглядело то, что это было что-то вроде тренировки для бойцов застоявшегося спецназа, чтобы они не слишком расслаблялись на казенных харчах. Впрочем, Смиртюков мог и ещё какой-то смысл в это действо заложить.

– Здравствуйте, Михаил Сергеевич, – вежливо поздоровался я. – Привет, Семён, – махнул я рукой водителю.

Его тридцать первая «Волга» стояла тут же, поперек той самой площадки для автомобилей за воротами дачи.

– Здравствуй, Егор, – ответил Смиртюков. – Идите сюда и извините за это... времена сейчас суровые.

– А когда они были другими... – тихо пробормотал я.

Меня услышал только Александр Васильевич – и, кажется одобрительно хмыкнул.

– Представь мне своего спутника, – потребовал Михаил Сергеевич, когда мы подошли поближе.

Требование было совсем не обидным – когда-то старик таким же тоном просил меня познакомить его с Аллой. Тогда я счел это его капризом, но сейчас подумал, что это какая-то форма этикета, которая сохранилась у него с совсем древних времен. Возможно, он научился так вести себя ещё в начале своей карьеры в органах советской власти от более старших товарищей – выходцу из села неоткуда было знать такие тонкости, – ну а потом у него вошло в привычку общаться именно так.

– Александр Васильевич, отец уже известной вам Аллы, моей невесты, – несколько чопорно сказал я. – Это Михаил Сергеевич.

Они пожали друг другу руки.

– Могу я называть вас Александром? – спросил старик.

– Конечно.

– Отчества всё-таки лишнее в общении между занятыми людьми... Этот молодой человек, – быстрый взгляд в мою сторону, – упорно напоминает мне, что моего отца звали Сергеем. Это очень приятно, конечно, что родителей моих вспоминают – ведь они из того, раньшего времени, отец конторщиком до революции был... впрочем, дед вообще кулаком считался, хотя и не попал ни в какие списки, а потом и в колхоз в числе первых записался. Он вообще Иваном был... но их поколение через одного – Иваны. Ох... что-то я отвлекся. Егор, отвечу тебе на твой вопрос – это наши, как ты выразился.