Шрифт:
Закладка:
Ю. Белаш писал в одном из своих последних стихотворений, имея в виду Сталина:
Он
Самое страшное даже не в том, что он истреблял людей.
Самое страшное в том, что он растлевал людей.
Он натравливал их на мертвых, возводя клевету
в норму жизни.
Ложь становилась правдой, правда ложью,
ум и талант — посредственностью, глупость — достоинством, милосердие — соучастием в преступлении,
наглость —отвагой, а жестокость —
едва ли не высшим проявлением мужества.
Все было сдвинуто с мест и поставлено вверх ногами.
Самое страшное даже не в том, что он истреблял людей.
Самое страшное в том, что он развращал людей.
Он учил их лицемерию — прикрывать свои подлые цели
фейерверком звучащих весомо, но опошленных слов:
о строительстве нового мира, братстве и равенстве,
гуманизме, критике и самокритике, свободе,
честности, супружеской верности, скромности, —
и так овладел этим презренным искусством,
чтобы не только твои современники, но и потомки
не смогли разобраться: а каким же он был?..
Естественно, что при этих условиях нравственные нормы всего нашего общества в последующие десятилетия заметно понизились. Да и как им было не понизиться, если целые поколения прошли жестокий отбор на невмешательство в преступления, нагло вершившиеся на глазах у всех?
Где теперь крикуны и печальники?
Отшумели и сгинули смолоду...
А молчальники вышли в начальники,
Потому, что молчание — золото...
А. Галич
В 1988 г. жители деревни Мыканино под Волоколамском М.А. Глазова, Б.С. Крутова, М.Л. Сухотина, А.А. Ратникова, Л.А. Платонова рассказали дозоровцам историю о том, как весной 1942 г. они, тогда еще совсем молодые, похоронили 42 красноармейца 2-го батальона 19-го полка панфиловской дивизии. Через пять лет, в 1947 г., молодежь села поставила на их могиле временный памятник, который в 60-е гг. заменили постоянным. В книге А.С. Трефилова "У ворот Москвы" (Алма-Ата, 1982) об этом памятнике сказано так: "На крутом склоне на окраине Мыканина, где похоронены наши бойцы, комсомольцы деревни вскоре после боев возвели кирпичный памятник героям, обнесли его железной оградкой и сделали надпись". Автор был помощником начальника штаба 19-го полка, в своей работе он стремится быть точным.
Но напрасно сейчас искать памятник возле Мыканина. Еще в 1973 г. руководители Аннинского сельсовета с благословения властей предержащих сочли, что захоронение удобнее перенести в Аннино. О том, как сделан был "перенос", и сейчас рассказывают обломки бетонной фигуры солдата, разбитой бульдозером, и металлическая арматура, валяющаяся на "крутом склоне на окраине Мыканина". Местные жители о решении не знали, а "перенос" был организован тогда, когда многих жителей дома не было. "Переносили" останки с помощью экскаватора, сделали это, естественно, грубо и поверхностно. Оно, может быть, и к лучшему, что останки взяли только с поверхности: по словам жителей, на дне могилы лежит вырубленный изо льда речушки, протекающей рядом, погибший боец с взведенной противотанковой гранатой в руке. Запалы от этих гранат в глинистой почве неплохо сохраняются, а они — мгновенного действия... Не надо трогать эту могилу.
А восстановить памятник необходимо. Обломки его на том месте, где 16 лет назад стоял простенький монумент, поставленный народными силами, — почти что символ административного хамства по отношению к памяти о войне, по отношению к мертвым и к живым. Ведь на могилу до последнего времени приезжали родные погибших из Средней Азии. Практически в любом человеческом обществе такое поведение властей должно квалифицироваться как осквернение могилы. Поисковики, кстати, с такими фактами сталкивались не один раз, как и со случаями, когда официально считается, что захоронение перенесено в другое место, обычно к памятнику где-нибудь на центральной усадьбе совхоза или колхоза, но на деле это сделано не было. И часто власти, вместо того чтобы поблагодарить за помощь в исправлении ошибки, яростно сопротивляются вопреки очевидному, не давая сделать действительное перезахоронение. Вот и еще одно доказательство падения нравов...
Во всяком обществе движение молодежи —м это обостренное отражение интересов и тревог всех его членов, не только молодых. Мы не согласны с мнением Юрия Полякова, высказанным им в диалоге с Николаем Шмелевым (ЛГ, 1989. 26 июля), относительно "мнимого могущества классового подхода" и того, что юноша от старика отличается гораздо больше, чем буржуа от пролетария. Не знаем, как насчет буржуа, а вот дети высокопоставленного чиновничества по своим интересам и взглядам гораздо ближе к чиновникам-пенсионерам, чем, скажем, к детям кузбасских шахтеров. Что же касается шахтеров-пенсионеров, то их просто мало: коротка жизнь шахтера после выхода на пенсию, не в пример жизни персонального функционера республиканского или союзного значения.
В широкой волне молодежного неформального движения сегодня нашли себе место самые разные течения: от "карнавальных культур" панков, металлистов, брейкеров, фанатов до людей "системы" — хиппи, пацифистов, попперов, мажоров — и объединений с резко выраженной социальной и политической направленностью. Одни из них основаны на стремлении к общению, эмоциональной компенсации, другие живут только сегодняшним днем, третьи стремятся к достижению духовного и физического совершенства, четвертые — к социальным преобразованиям со знаком плюс или со знаком минус. Активность молодых проявляется прежде всего в "горячих точках" жизни нашего общества, где скопилось более всего нерешенных проблем: это и сохранение культурного наследия, и экология, и саморазвитие личности, и эстетическое воспитание, и правовые вопросы, и будущее нашего общества... Военный поиск на местности с задачей захоронения забытых останков советских солдат возник вскоре после окончания войны и стал массовым неформальным движением в 70-80-е гг.
Среди неформальных объединений подростков, вызывающих особое беспокойство в самых широких общественных кругах, следует назвать
