— Спасибо за наводку, — усмехнулся Фарид. — В Магдебурге ребята денежные. Может, и мне с этого что-то отколется.

— Ладно, — кивнул Иван, — не будем делить шкуру неубитого медведя. Сам же знаешь, как бывает, попадёшь в первый тур на такого, как де Монфор, и вылетишь из игры, хорошо, если кости соберёшь.

— А как формируются пары? — спросил Булатов.

— На небольших турнирах — по выбору участников, но в данном случае будет жеребьёвка в каждом туре, кроме последнего, так что, как выпадет, так и сыграем.

— Хорошо, если тебе выпадет поединок на конец тура, — заметил Фарид. — Хоть присмотришься, а если сначала, да попадёшь на фаворита…

— Так даже интереснее, — заявил Булатов и снова взялся за ложку.

На следующий день, едва затеплилась в небе заря, Хока разбудила суета, топот ног за дверью и громкие голоса слуг. Челядь барона Делвин-Элидира готовилась к турниру, в котором должен был участвовать хозяин. Не желая никого отвлекать от дел, Хок оделся, сбрил с лица трёхдневную щетину и, надев недавно сшитый портным бархатный камзол глубокого коричневого цвета с серебряным галуном, спустился на кухню, где попросил у кухарки кусок хлеба и кружку эля. Она радостно закивала и усадила его за стол у окна, после чего принесла миску с разогретой овощной похлёбкой, свежеиспечённый пирог с зайчатиной и кубок с молодым вином.

Хок не торопясь позавтракал, наблюдая, как поварята складывают в большие корзины снедь, кувшины с вином и элем и посуду, которые должны будут доставить в шатёр барона на турнирном лугу. Сам шатёр ещё затемно увезли, и теперь наверняка он уже гордо возвышался среди других таких же ярких и нарядных шатров.

Поднявшись к себе, Хок надел на пояс ремень с ножнами, в которые вставил свою верную швейцарскую дагу, и уже хотел спросить у Кисы, не желает ли тот прогуляться, но увидел, как кот спит, раскинувшись кверху брюхом посреди освободившейся кровати и похрапывая, как древний дизельный трактор из музея технического прогресса. Стараясь не шуметь, Хок накинул плащ и вышел. Он направился к главным воротам города, куда валила толпа, привлеченная ярким зрелищем турнира. Возле ворот его окликнули и, обернувшись, он увидел Карнача и Москаленко, тоже идущих на турнирный луг.

Выйдя за город, они спустились на равнину и вскоре оказались на ровном, как стол, лугу, где уже было устроено ристалище — длинная прямоугольная площадка, посыпанная песком и огороженная деревянными загородками, выкрашенными в яркие цвета. По одну сторону от ристалища были воздвигнуты широкие трибуны для знати, покрытые драгоценными шпалерами, в центре которых возвышался помост с троном для короля и креслами для его приближённых. Вторую сторону за двойным оцеплением вооружённых до зубов стражников занимали горожане, которые пришли пораньше и смогли занять первые ряды. Остальным оставалось довольствоваться теми сведениями, что будут раскатываться волнами по толпе от ристалища к задним рядам.

Чуть дальше на лугу раскинулся целый городок высоких шатров, споривших между собой яркостью и богатством украшений. В один из таких шатров, возле которого уже стояли облачённые в доспехи и покрытые праздничными попонами лошади, уверенно вошёл Карнач. Здесь на широких скамьях сидели Булатов и Аль-Сафар, а Валуев стоял посредине, и молодой оруженосец застегивал на его плечах ремни, крепившие наплечники. Иван в рыцарских доспехах с длинными русыми волосами, собранными в хвост на затылке, смотрелся подобно Ланселоту на картинах Прерафаэлитов, и Хок даже немного пожалел, что ему на время поединка придётся надеть глухой шлем с забралом, который скроет красивое мужественное лицо с широкими скулами и ясными серыми глазами.

Перекинувшись с друзьями несколькими фразами и пожелав им удачи, Карнач, Хок и Москаленко поспешили назад к ристалищу, чтоб занять места возле трибун, пока там не собралась толпа других зрителей. Богатые люди не спешили, подобно черни, занимать места, потому ещё можно было найти пару метров недалеко от заграждения, чтоб не пропустить зрелище настоящего турнира.

Трибуны быстро заполнялись, и в глазах рябило от многообразия цветов и блеска драгоценных украшений на женщинах и мужчинах. Вскоре прибыл король со свитой. По случаю королевского турнира, он был облачён в узорчатый камзол из парчи и короткий, подбитый белым мехом плащ, а на его густых блестящих волосах красовалась филигранная корона, украшенная крупными рубинами. Он пребывал в хорошем настроении и переговаривался с виконтом Монтре. Тот был рад тому, что король вспомнил о его таланте вести живую и непринуждённую беседу, и прямо лучился обаянием.

После того, как свита расположилась на центральном помосте, король дал знак герольдам и они затрубили в трубы, возвещая о начале королевского турнира. Первым на ристалище выехал высокий всадник в красивом наряде из красного и чёрного шёлка, расшитого серебром. Его седую голову украшала баронская корона в виде золотого обруча, обвитого жемчужной нитью, а на плечах и груди лежала широкая цепь с вставками из чистого аметиста. За ним выехали рыцари-участники турнира. Их искусно сделанные латы были покрыты туниками с изображениями гербов, шлемы с изысканными украшениями на верхушках они пока держали в руках. Толпа приветствовала их радостным рёвом, а король милостиво кивнул, с удовольствием разглядывая своих воинов.

Барон де Сансер звучным голосом огласил правила турнира, согласно которым победитель в каждом туре определяется по очкам по результатам трёх атак с заменой сломанных копий. При этом удар в нагрудник засчитывается как одно очко, удар в шлем — два очка. Удары, при которых копьё не сломано, не засчитывались. Если противник выбит из седла засчитывается три очка, после чего бой прекращается победой оставшегося в седле. Напомнив ряд запретов, де Сансер сделал знак оруженосцам, и они вынесли на ристалище большую кованую чашу.

Затем, по требованию главного судьи, все рыцари, прижав закованную в сталь правую руку к сердцу, перед лицом своего святого покровителя поклялись, что прибыли на турнир не ради вражды, а ради совершенствования воинского искусства и будут соблюдать кодекс рыцарской чести и правила турнира. Хок чуть заметно усмехнулся, когда Булатов, гордо выпрямившись в седле, провозгласил имя святого Георгия, Фарид Аль-Сафар клялся именем Аллаха и пророка его Магомета, а Валуев, на досуге занимавшийся в историческом обществе исследователей дохристианской Руси, — именем Перуна-Громовержца. С другой стороны это подтверждало, что все трое серьёзно относятся к этой клятве.

После рыцари один за другим подъезжали к чаше, чтоб опустить туда именной ярлык. Затем барон де Сансер доставал эти ярлыки попарно и оглашал имена противников первого тура. Валуеву