- Как ты сказал, они не все особенно хорошо знают друг друга.

Чай был готов. Он поставил чашку перед Гомой и сел на свое место.

- У меня немного необычное положение на этом корабле. Капитан не политик, и поскольку она со стороны, у нее нет прочных связей с политической структурой Крусибла. В то время как у меня они есть, что делает меня естественной точкой соприкосновения, я полагаю, ты бы назвала это так, для тех друзей и коллег, которые заботятся о нашем взаимном благополучии. - Мпоси разлил ложкой мед по чашкам, черпая из своего драгоценного личного рациона. - Когда всплывает информация... информация, относящаяся к нам, к нашей экспедиции, я являюсь доверенной стороной. И там были разведданные, Гома. Этот Хранитель - не моя непосредственная забота. Или, говоря по-другому, я обязан заглянуть за его пределы. Существует более серьезная угроза нашему успеху.

- Какого рода угроза?

- Назови это планом диверсии, хотя, скорее всего, все гораздо сложнее.

Гома на мгновение лишилась дара речи. Она провела достаточно времени рядом со своим дядей, чтобы знать, когда он шутит с ней, а когда говорит серьезно. Теперь в его поведении не было ничего легкомысленного.

- Ты серьезно? - спросила она. - Настоящая диверсия - физическая угроза кораблю?

- Мои источники на Крусибле считают, что мы несем с собой то, чего не должно быть. Возможно, оружие, тайно пронесенное на борт вместе с остальным грузом. Тысячи тонн оборудования и расходных материалов, большая часть которых предназначалась для непостижимых целей - было бы не так уж трудно что-то пронести. И, следовательно, должен быть кто-то - возможно, несколько человек - обладающий необходимыми средствами, чтобы использовать это оружие. Или, может быть, оружие - это мы сами, и мы просто не знаем этого. Этот кризис подвергает нас сильному стрессу. Но это идеальное время для того, чтобы понаблюдать за нашими индивидуальными реакциями. Возможно, я сказал слишком много. Не так ли?

- Понятия не имею. - Гома все еще была неспокойна. - Зачем кому-то проносить оружие на борт? Какой в этом смысл?

- Экспедиция никогда не нравилась всем.

- Ты имеешь в виду Маслина и его психов?

- Возможно. - Но ответ Мпоси не был автоматическим подтверждением, на которое она, возможно, надеялась.

- Что тебе известно?

- Достаточно, чтобы не давать мне спать по ночам. Как ты можешь себе представить, мне нужно действовать очень, очень осторожно. Неправильное слово, нотка ложно направленного подозрения - это может все испортить.

- Ты говорил об этом с Гандхари?

- Пока нет. Насколько мне известно, она не в курсе проблемы, а у нашего капитана пока и так достаточно поводов для беспокойства. Когда у меня будут определенные ответы, я пойду к ней.

- Так кто же все-таки знает?

- Для начала, ты. Ты моя дополнительная пара глаз и ушей, Гома, но я не хочу, чтобы ты делала что-то из ряда вон выходящее или каким-либо образом меняла свой распорядок дня. Просто веди себя как обычно.

- С этой штукой?

- Ты знаешь, что я имею в виду. Но будь бдительна, наблюдай за другими людьми - и не только за очевидными кандидатами. Если ты увидишь или услышишь что-нибудь, что, по твоему мнению, может представлять для меня интерес... что ж, мой чай, может быть, и не самый лучший, но моя дверь всегда открыта.

- А Ру? - спросила Гома. - Могу я ему сказать?

- Возможно, просить Экинья сохранить тайну - это значит ожидать от них слишком много, - сказал Мпоси. - Конечно, твоей матери это было не по силам. Но ты оказала бы мне большую услугу, если бы мы могли сохранить это между нами, хотя бы пока.

Наконец инопланетная машина повернулась лицом в том же направлении, что и корабль, точно соответствуя их курсу и ускорению. Гома хотела что-то сделать, и она знала, что не одинока в этом стремлении. Инстинкт подсказывал заговорить, договориться, предложить объяснения. Просить о помиловании или молиться о спасении. Но какой был смысл даже пытаться наладить общение после стольких лет неудач и молчания? Вести переговоры с Хранителями было все равно что вести переговоры с геологией или какой-нибудь огромной, безразличной погодной системой.

Она стояла у окна, наблюдая в течение долгих молчаливых минут, думая, что осталась одна, когда Питер Грейв объявил о своем присутствии рядом с ней.

- Вас это пугает?

Как бы она ни была раздражена тем, что ее оторвали от размышлений, она поклялась быть вежливой со "Вторым шансом".

- Было бы странно, если бы этого не произошло. Это инопланетная машинная цивилизация, они, вероятно, пробыли в космосе дольше, чем у нас были инструменты и язык. Они могли бы разрушить всю нашу культуру за один день, если бы мы сделали что-то, что им не понравилось. Мы едва ли знаем, чего они хотят или что они на самом деле думают о нас. И они вернулись, слоняются без дела, как будто настал судный час. Какой части меня не следует пугаться?

- Я полностью согласен. И, может быть, как вы говорите, сейчас тот самый час, тот самый момент. Никто не управлял подобным кораблем в этой системе в течение десятилетий, и уж точно не таким быстрым, как "Травертин". Возможно, это тот момент, когда мы пересекаем с ними черту? Внутри них срабатывает какой-то алгоритм, путь принятия решения, и это все? Истребление обезьян?

- Вы бы хотели, чтобы это произошло?

- Вы думаете, я бы хотел?

- По крайней мере, вы могли бы сказать, что были правы с самого начала.

- Не думаю, что это было бы большим утешением. А как насчет вас? Учитывая ваши семейные связи, вашу бабушку и Хранителей - чувствуете ли вы, что заслужили от них какое-то особое отношение? Ваша мать, должно быть, так и сделала, когда полезла тыкать в секреты Мандалы.

- Во-первых, - сказала Гома, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно ровнее, - она не "тыкала". Она проводила структурированное научное исследование, основанное на глубоком теоретическом прорыве в понимании грамматики Мандалы. Во-вторых, я не напрашивалась на глубокий, содержательный разговор о моих предках.

- А, а я-то думал, что мы перевернули страницу.

- Не задерживайте дыхание.

- Независимо от того, что вы думаете обо мне,