скрипел зубами, то ли пялился на адские муки, как ухмыляющийся скелет. Его взгляд останавливается на пустой корзинке Арчи, затем перемещается на игрушечную коляску Грейси. Теперь внутри сидит мохнатая свинка и выжидающе смотрит на него.

Издав рев, Том хватает стакан с ромом и швыряет в стену, отделяющую его от соседей.

Стакан взрывается серебристой гранатой. Вокруг вмятины на штукатурке стекают брызги рома.

Как он сюда попал? Том читал о подобных случаях. И видел документальные фильмы по телевизору. Про конфликты между соседями, поначалу кажущиеся нелепыми, но приобретающими правдоподобие во время журналистских расследований. Отвратительные истории о преследованиях, рассказанные дикторами местных каналов. Истории, которые раньше заставляли Тома радоваться тому, что он и его девчонки не живут рядом с преступниками.

На телевидении всегда полно подобного материала. Порча припаркованных машин. Экскременты, льющиеся в щель для писем. Камеры слежения, направленные поверх заборов на окна. Изнурительные войны на истощение в мировых судах. Социальная конкуренция, перерастающая во вражду в неравном обществе, где некоторые не могут вынести стыда за то, что материально уступают тем, кто живет по соседству. Гнусные и дерзкие способы возвыситься над предполагаемыми конкурентами – пища для таблоидов и, возможно, фирменное блюдо британцев.

Неподалеку от их городской квартиры мужчина даже расправился с пожилой соседкой. Расчленил ее в своей ванне, а затем по частям скормил бойцовым собакам, которых держал в клетках на заднем дворе. Инцидент ненадолго попал в заголовки газет.

Они сломали его забор. Запугивали Грейси. Арчи нагадил на лужайку Мутов. Сам Том уничтожил их деревья. Вражда характеров. Обмен огнем заряженных голосов… Что делает его ничем не лучше тех, кого он высмеивал в телевизионных передачах. Сам попал в их клуб и прошлой ночью видел подтверждение этого в глазах Фионы. И утром тоже.

Хотя, разумеется, его соседи другие. Конечно. Сон, свинцовые таблички, ритуал в лесу, твари, которые преследовали его… Все это свидетельствует о чем-то другом, что ему все еще страшно принять. Даже сейчас он не может удержаться от упрямого стремления найти рациональное объяснение; часть его по-прежнему настаивает на том, что Муты владеют искусством иллюзий. Силой внушения, как фокусники в Лас-Вегасе, которые заставляют вас видеть то, чего нет на самом деле. Но как?

В холле со скрипом приподнимается клапан над щелью для писем, а затем захлопывается.

Том подпрыгивает.

– Господи!

Сбитый с толку, он ждет, пока успокоится бешеный стук сердца. Снаружи хрипло ревет двигатель автомобиля.

Слишком напуганный, чтобы разбираться с тем, что там прислали, Том задерживается на кухне, расхаживает туда-обратно, пока не набирается решимости выйти.

* * *

Сев на диван в гостиной, Том осматривает конверт. Коричневая бумага, штамп предоплаты. Франкированный конверт с деловым ответом, предназначенный для подписки на журнал под названием «Вяз, дуб и тис».

Конверт адресован не Тому, а компании, которая распространяет периодическое издание о деревьях. Юридический адрес зачеркнут маркером. Над ним изящным курсивом от руки написано: «Джентльмену из дома номер 1». Том живет в доме номер один, поэтому полагает, что письмо предназначено ему. На конверте нет ни почтового индекса, ни марки. Письмо доставили лично. Звук отъезжающей машины.

Обычно движение по этой улочке практически отсутствует. Если бы не обстоятельства и ненормальные соседи, Том был бы в восторге от почти всегда пустой дороги. Теперь же он часто ловит себя на том, что жаждет какого-нибудь признака обычной жизни.

Потрепанный конверт и вес его содержимого – толщина сложенной бумаги и предмет, сделанный из открытки, – вызывают острую потребность опорожнить кишечник. Том опасается, что послание пришло от одного из тех, кто целует задницу соседке. Иррациональная мысль, и, возможно, от таких подозрений веет паранойей, но все же дрожь проходит морозом по его позвоночнику.

Когда Том большим пальцем разрывает конверт, по его рукам стекает мягкий дождь из сушеных трав.

– Какого хрена?

Заглядывая внутрь конверта, он видит листки бумаги. Осторожно вытягивает их пальцами. Две ксерокопии газетных вырезок и черная визитная карточка. Том кладет карточку на подушку рядом с собой, его внимание цепляет первая вырезка.

VENEFICIUM написано от руки тем же стильным почерком, которым выведен адрес на конверте, над заголовком «ПОВЕШЕННОГО НЕ ОБНАРУЖИВАЛИ НЕСКОЛЬКО НЕДЕЛЬ». Под текстом, который Том не читает, зернистая фотография фасада его дома. Статью написали за пять месяцев до их переезда.

На вырезке фото предыдущего владельца дома, стоящего рядом с покосившимся крыльцом. Том никогда раньше не видел этого человека. Тот совсем незапоминающийся, обычный: редеющие

седые волосы, невысокий и коренастый, с мускулистыми руками, в поношенной рабочей одежде, забрызганной краской. Непривычные к веселью жесткие глаза прищурены с намеком на проницательность.

Том бросает взгляд на копию другой статьи, тоже вырезанной из местной газеты. Вверху страницы от руки написано еще одно слово: MALEFICIUM. Ниже кричащий заголовок: «ПОПУЛЯРНОГО МЕСТНОГО ЖИТЕЛЯ НАШЛИ МЕРТВЫМ ПОСЛЕ УБИЙСТВА ЖЕНЫ». Под заголовком – двое с улыбками на лицах. Дородная пара средних лет, стоящая в его саду на заднем дворе, когда тот еще не напоминал поле битвы при Пашендейле.

Том берет с дивана телефон, гуглит veneficium. Изо всех сил старается не моргать, сосредоточиться, но ему удается извлечь немного информации из бесплатного онлайн-словаря: «приготовление ядов», «колдовство» и «чародейство».

Он сглатывает, в тишине комнаты этот звук звучит слишком громко. Том гуглит maleficium. И на экран снова выпрыгивает «колдовство» вместе со строкой текста: «Причинение вреда другим с помощью колдовства».

Том бросает телефон и берет визитную карточку. Сдувает сухую траву с глянцевой черной поверхности.

На лицевой стороне золотыми буквами напечатано: «А. Блэквуд, доктор философии. Народный целитель. Практическое магическое руководство. Магическое обучение. Очищение. Таро. Каббала».

Взгляд Тома скользит по саду и срезанным бензопилой деревьям на границе участков. Его внимание переключается на пустую собачью корзинку. В мыслях Тома прыгают белые фигуры: одна визжит, другая хрюкает. Он крепко зажмуривается и отворачивает голову в сторону, словно хочет отвести взгляд от воспоминаний о танцорах на освещенной костром поляне.

– О боже милостивый. Черт, черт, черт.

Нервничая, Том берет телефон. Читает информацию на визитке, набирает номер на экране. Подносит трубку к уху.

Ему отвечают после первого же гудка, из динамика раздается звучный голос:

– Ситуация становится отчаянной?

Том некоторое время молчит. Его разум туманится, так много нужно переварить: ужасные намеки статей, определения странных слов, яркое воспоминание о полицейской, уткнувшейся лицом в жилистые ягодицы миссис Мут, животное, зарезанное на старом камне в черном ночном лесу… Всего этого слишком много.

Том отвечает, и собственный голос удивляет его, настолько тот старческий, дрожащий, хриплый и вызывающий стыд.

– Кто вы такой?

– Это только начало, – произносит