Глаза у Алекса вылезли на лоб, челюсть отвисла, и он долго стоял, как громом пораженный, думая только об одном — как убог и бесполезен английский язык, и просто невозможно на нем выразить чувства, которые ты вдруг начинаешь испытывать к штабным крысам.

— Дьявол! Дьявол! Дьявол! — сказал, наконец, Александр Джонс.

После этого он встал и пошел на восток.

Он проснулся на рассвете, и некоторое время лежал, не желая окончательно открывать глаза. Долгое путешествие на пустой желудок, бесплодные попытки уснуть на голой земле, плюс перспектива пути в несколько тысяч километров — все это не способствовало радостному настроению. И звери, которые всю ночь бродили вокруг, кажется, тоже были голодными.

— Смотри, человек.

— Угу. Только одет не по-человечески.

Алекс изумился. Голоса говорили… на английском с тягучим техасским акцентом.

— Не может быть! — всхлипнул он и зажмурился.

— Текс, он проснулся.

Голос был высокий, тонкий, какой-то нереальный. Алекс свернулся в клубок, чувствуя, что вот-вот сойдет с ума…

— Эй! Вставай-ка, приятель. В это время вредно лежать на сырой земле.

— Нет… — пробормотал Алекс. — Скажите мне, что я сплю. Скажите, что я сошел с ума.

— Ну, нет, — опять произнес тот же голос, но уже не так уверенно. Смотри-ка, а говорит-то он тоже не по-человечески…

В конце концов Алекс решил, что отказывать голосам в праве на существование было бы нелепо. Их обладатели вроде бы никак ему не угрожали, если, конечно, не считать угрозы рассудку…

Он поднялся на ноги и вытаращил глаза.

Алекс помнил, что первая экспедиция на планету сообщала о наличии на ней двух разумных рас — хокасов и слисси. Судя по всему, перед ним стояли хокасы. Непривычному земному глазу они казались почти одинаковыми: ростом примерно метр, с золотистой шерсткой, круглыми головами, тупоносыми мордами и хитрыми черными глазками. Если бы не руки с короткими пальцами, они больше всего походили бы на огромных плюшевых медвежат. И между прочим, первая экспедиция ничего не сообщала ни об их английском с техасским выговором, ни об одежде в стиле Дикого Запада конца XIX века.

После первого взгляда на их одежду Алекс вспомнил все американские исторические стереофильмы сразу. На хокасах были десятигаллоновые шляпы с полями шире плеч, потрясающие красные шейные платки, кричащие клетчатые куртки, штаны с бахромой и высокие сапоги со шпорами; на сдвоенных поясах-патронташах, обернутых вокруг пышных талий, болтались, свисая чуть не до земли, кобуры с тяжелыми шестизарядными кольтами.

Один туземец стоял с землянином, другой сидел на своем скажем так животном. Животные были ростом с пони, на четырех ногах с копытами, с хлыстообразным хвостом, клювастой головой на длинной шее и чешуйчатой зеленой шкурой. Ну да, подумал Алекс, вон еще и лассо на луке седла. Разве бывает ковбой без лассо?

— О, я вижу, ты проснулся, — подал голос стоящий хокас. — Привет, незнакомец. — Он протянул руку. — Я — Текс, а это — мой добрый друг Монти.

— Рад встрече, — пробормотал Алекс. Он, как во сне, пожал хокасам руки. — Меня зовут Александр Джонс.

— Не понял, — с сомнением произнес Монти и, обращаясь к Тексу, добавил: — Зовут его тоже не по-человечески.

— Ты человек, а, Александрджонс? — спросил Текс.

Внимательно оглядев себя, космонавт ответил, тщательно выговаривая слова:

— Я — младший лейтенант Александр Джонс из Исследовательской Межзвездной Службы Земли, приписан к экипажу корабля Ее Величества «Дракон». — Хокасы смотрели недоуменно, и он устало добавил: — Короче говоря, я с Земли. Я — человек. Вы удовлетворены?

— Наверно, — произнес Монти, но видно было, что он все еще преисполнен сомнений. — Пойдем-ка в город, Александрджонс, там с тобой поговорит Слик. Он больше нашего понимает в таких делах. Грешно упустить шансы в наше тяжелое время.

— А почему нет? — спросил Текс с неожиданной горечью. — Что мы теряем? Впрочем, пошли, Александрджонс, мы доставим тебя в город. Мне совсем неохота, чтобы нас тут застукал отряд индейцев.

— Индейцев? — переспросил Алекс.

— Ага. Их целая армия и они идут сюда. Мой пони понесет двоих, нам надо поскорее убираться.

Алексу не особенно понравилась езда на нервной рептилии в седле, приспособленном для хокаса. Впрочем, зад у хокаса оказался довольно широким, и седло пришлось землянину почти впору. «Пони» двигался на удивление быстрой и ровной рысью. Похоже, что рептилии на Токе — так первая экспедиция назвала планету (от слова «земля» в языке наиболее развитой расы, то есть хокасов) — куда как дальше продвинулись по пути эволюции, чем их собратья в Солнечной системе. Развитое четырехкамерное сердце и разветвленная нервная система делала их почти равными млекопитающим.

Если бы эта тварь еще не воняла!

Алекс оглянулся. Прерия была все такой же пустой и огромной, и до корабля было все так же далеко.

— Меня, конечно, это не касается, — сказал Текс, — но скажи, приятель, откуда ты тут взялся?

— Долгая история, — ответил Алекс рассеянно. В данный момент все его мысли были заняты исключительно едой. — Так получилось, — сказал он нехотя. — «Дракон» наносил на карту новые планетные системы, и наш курс пролегал рядом с вашим солнцем. Мы знали, что здесь уже побывала экспедиция, и решили немного отдохнуть в землеподобном мире. Я вылетел на маленькой шлюпке, чтобы осмотреть континент, но что-то сломалось в двигателе, и спасся я просто чудом. Шлюпка упала в реку, а я катапультировался. Вот теперь иду к своему кораблю.

— Неужто твои друзья тебя не спасут?

— Ну, они, конечно, будут меня искать, хотя не представляю, как они смогут найти обломки шлюпки на дне реки, ведь придется обыскать почти полматерика. Может, и стоило бы выцарапать каким-нибудь образом на траве 803, но время… Ведь нужно еще что-то есть и пить… Я решил, что лучше идти. Между прочим, сейчас я съел бы целого… бизона.

— Вряд ли в городе найдется мясо бизона, — невозмутимо ответил хокас. — Но парочку хороших бифштексов ты получишь.

— Ох, — вздохнул Алекс.

— Да уж, долго б ты не продержался, — вступил в разговор Монти. — У тебя даже пистолета нет.

Алекс в сердцах даже сплюнул.

— И не говори! — пробормотал он. — Я надеялся, что сумею сделать лук и стрелы.

— Лук и стрелы? — Монти подозрительно на него покосился. Признавайся, что ты делал у индейцев?

— Да не был я… Да не видел я ни одного индейца, черт подери!

— Лук и стрелы — индейское оружие, незнакомец.

— Если бы так, — пробормотал Текс. — Мы и горя не знали, пока шестизарядные револьверы были только у нас. Теперь они есть у индейцев. Значит, нам крышка. — По