мы с тобой поссорились настолько сильно, что… Что я не мог контролировать себя… Я был реально взбешен и как будто с катушек слетел… Не понимал, что говорил и делал. Я не хотел находиться с тобой в одном помещении. Ты меня бесила, потому что я считал тебя предательницей и лгуньей.

— Послушай, Эдвард…

— Это правда, Наталия. Я не хочу сказать, что ты виновата в том, что мои отношения с семьей испортились, и не собираюсь ни в чем тебя винить. Но… Если бы тебя не было рядом в тот день, то я бы не вышел из себя. Я злился, потому что ты не хотела говорить мне правду.

— Это был защитная реакция. Я просто пыталась побороть желание рассказать всю правду. Поэтому нападала, оскорбляла, унижала и всячески провоцировала… И полагаю, я все-таки… Окончательно разозлила тебя… Так что… Ты был готов убить меня…

— Я правда не хотел этого, — с жалостью во взгляде неуверенно отвечает Эдвард и на пару секунд опускает взгляд вниз. — И я безумно благодарен Терренсу за то, что он не позволил мне ударить тебя. Если бы его не было рядом, и я посмел бы еще и поднять на тебя руку, то точно не простил себя.

— Понимаю… — едва слышно вздыхает Наталия и склоняет голову. — Мне тоже очень жаль, что я позволила себе ударить тебя… Никогда в жизни не давала парням пощечину, а тут вдруг слетела с катушек и потеряла терпение.

— Мне действительно стыдно за свое поведение. Знаю, что я не смогу заслужить твое прощение просто так, но хотел бы, чтобы все было иначе. Я хочу защитить тебя от этих гадов. Пока что это единственное, что я могу для тебя сделать. По крайней мере, я так думаю. Но если есть еще что-то, то дай мне знать, как я могу искупить свою вину.

— Нет, Эдвард, это мне нужно заглаживать вину. Знаю, что я — глупая и трусливая дура, которая наивно думала, что молчание спасет меня от расправы. Я не думала, что этот тип может оказаться связанным с Майклом и с его помощью выставить грязной проституткой.

— Уверен, все удивятся, когда узнают, что твой обидчик прислуживает этому старому хрычу.

— Разумеется они узнают. Я сама расскажу обо всем, что произошло. Так же, как и в тот день, когда мы были в доме Терренса и Ракель.

— Слушай, а то, что ты пришла туда, было частью их плана? Или это получилось случайно?

— Нет-нет, клянусь, я вообще не знала, что они замышляют, да и про письма они мне не говорили. Я пришла к ним по своей воле… Хотела поговорить с Ракель и Терренсом и… Рассказать всю правду… Я больше не смогла молчать… Поняла, что больше не смогу жить с таким тяжелым грузом на плечах… Мое настроение менялось почти каждую секунду: я была то веселая, то спокойная, то грустная, то бешеная, то озлобленная… Могла в одну минуту смеяться, как идиотка, а в другую — рыдать, как истеричка… Я не могла это терпеть… Было настолько плохо, что я просто мечтала умереть… Я понимала, что у меня есть только два выхода: либо все рассказать, либо попрощаться со всеми и по-тихому покончить с собой. И… Если поначалу я еще хотела все рассказать, то после ссоры с тобой я наплевала на все и могла бы запросто найти способ умереть.

— О, черт, нет… — резко мотает головой Эдвард, уставив свой полный ужаса взгляд на Наталию. — Нет, я не верю, что ты хотела так поступить…

— Хотела, Эдвард. Тогда мне было уже все равно на родителей и друзей. Я просто хотела прекратить так страдать и позволить негативу пожирать меня изнутри. Если бы Ракель и Терренс не оказались рядом со мной, ты бы сейчас не разговаривал со мной. И вряд ли узнал то, что на самом деле разрушило наши отношения.

— Боже, Наталия, не говори так… — с жалостью во взгляде умоляет Эдвард.

— Терренс как-то сказал, что Даниэль сравнил меня с Питером и отметил, что мы отчасти похожи, поскольку оба страдали от того, что что-то пожирало нас изнутри. Но если Пит не справился, так как никого не подпустил к себе, то я смогла перебороть себя и найти в себе мужество все рассказать.

— Ты пугаешь меня…

— Мне было безумно тяжело делать вид, что все хорошо, — тяжело вздыхает Наталия и запускает руку в свои взъерошенные волосы. — Но после нашего расставания это было очень тяжело. Тяжело прикрываться агрессией, лишь бы не выпалить всю правду. Было безумно обидно, что из-за своей трусости я слышала оскорбления. Но… Страх перед тем мерзавцем парализовал меня… Можно сказать, твой брат и моя подруга совершили настоящее чудо, когда помогли мне вновь научиться дышать.

— Бедняжка… — Эдвард заключает Наталию в нежные, но крепкие объятия, которые та с радостью принимает, и мягко гладит ее по голове. — Невозможно поверить, что ты пережила весь этот ужас.

— Теперь ты понимаешь, почему я так вела себя? — неуверенно интересуется Наталия, дрожащими руками водя по спине Эдварда и крепко прижавшись к нему. — Мои нервы были сильно расшатаны, и я не могла контролировать себя.

— Понимаю. Потому что со мной было почти то же самое. — Эдвард отстраняется от Наталии, на пару секунд замолкает и опускает взгляд на свои ботинки. — Я намеревался добровольно рассказать все про наследство. За день до этого я разговаривал с дядей, и он ясно дал мне понять, что Терренс явно хотел потребовать с меня каких-то объяснений. Вот я и понял, что скрывать правду было бессмысленно и поехал к нему домой, будучи готовым ответить на все вопросы моего брата и его невесты.

Эдвард нервно сглатывает и начинает слегка одергивать рукав своей куртки.

— И так получилось, что я рассказывал о наследстве уже в твоем присутствии… — задумчиво добавляет Эдвард. — Пока мы молчали, мне было легко сдерживать себя, но когда Терренс и Ракель ушли, то это стало уже невозможно. Я все больше заводился после каждого слова и не следил за своим языком. А твоя пощечина и твои попытки побить меня стали последней каплей моего терпения.

— Думаю, Ракель понимала это и поэтому умоляла Терренса остаться с нами.

— У нее очень хорошее чутье. Если эта девушка что-то предчувствует, то это практически всегда сбывается. Она понимала, что твое появление могло привести к ужасным последствиям, и оказалась права.

— Неужели ты на самом деле и правда никогда не ненавидел своего брата, мою подругу и собственную мать?

— Никогда! — резко мотает головой Эдвард. —