«Маккензи»

Вдалеке равномерно гудели турбины, и Гедимин сквозь дремоту вслушивался в непрерывный гул. Иногда в сон врывалось шипение — фрилолитейный агрегат работал непрерывно третий час, и сармат, приложив руку к палубе, различал даже отдельные стадии — вот расплав выливают под валки, вот прокатывают, охлаждают, обрезают края… В какой-то момент шипение стало слишком громким, и Гедимин недовольно поморщился.

— Медленней, треснет же…

— Что? — Кенен, сидевший на матрасе спиной к сармату и читавший что-то с наручного смарта, развернулся к Гедимину и тронул его за плечо. — Чего тебе, Джед? Воды?

Сармат кивнул и приподнялся на матрасе, устраиваясь поудобнее. Несколько секунд он думал, не обернуть ли плечи одеялом. Пока он возился, Кенен уже вернулся с водой и контейнером Би-плазмы.

— Чего тебе? Завернуть? — он взялся за одеяло. Гедимин покачал головой и забрал у него воду.

Пил он медленно, собирая по одному слова, — за трое суток он отвык говорить, а мозг в безопасности отключился напрочь. Гедимин вспомнил последний сон об атомной энергии и досадливо поморщился — «ну и бред…»

— Что? — тут же повернулся к нему Кенен. — Опять тошнит?

Гедимин отмахнулся. Последние два дня внутренности успокоились, и даже правый бок почти не болел. Ампулы для дозаторов были на исходе; один из браслетов Кенен снял, во втором было заполнено всего три ячейки. Гедимин не знал, вышел ли из него яд, — мозг по-прежнему не работал, шевелиться не хотелось, но слабое любопытство начинало его беспокоить. И ещё этот фрил…

— Скажи им — от быстрого охлаждения листы трескаются, — он снова расслышал резкое громкое шипение и недовольно сощурился. — Испортят всю партию.

Кенен растерянно замигал.

— Какую партию?

— Фрил, — Гедимин кивнул на переборку, из-за которой доносился приглушённый шум. — Там фрилолитейный цех? Слишком быстро охлаждают. Скажи — пусть перестанут.

Кенен мигнул ещё два раза, щелчком сбросил крышку с наручного смарта и вдавил кнопку вызова в корпус.

— Зет! Сколько раз говорить — закрывай люки! И ещё… не спеши, когда охлаждаешь фрил! Пусть застывает своим ходом… Что? Да уж с вами будешь знать!

Шипение смолкло. Теперь Гедимин ничего не слышал — только чувствовал, прижав ладонь к переборке, предельно слабую вибрацию.

— Зет удивился, — хихикнул Кенен. — Как ты понял, что они там делают?

Гедимин пожал плечами — на его взгляд, вопрос был предельно нелепый.

— У тебя тут завод? — спросил он, снова кивнув на переборку, за которой остался Зет с его станками. Гедимин думал, не сходить ли ему туда, а если сходить — искать одежду или завернуться в одеяло… определённо, мозг сегодня не хотел включаться.

— Это для ремонтников, — пояснил Кенен. — Здесь, на Луне, плохо с доставкой. Чем заказывать деталь на Земле, проще самим наштамповать. Там токарные станки, литейная станция под фрил и стекло… Эй-эй, Джед! Ты что, очнулся⁈

Он схватил сармата за плечо и внимательно посмотрел ему в глаза. Гедимин усмехнулся.

— Ты надеялся, я буду лежать вечно?

Он отложил контейнер с пищей в сторону и попытался встать, но Кенен прижал его к матрасу, и сармат с досадой понял, что даже такое слабое сопротивление не может преодолеть. «Сейчас меня побьёт любая „макака“,» — думал он, сердито щурясь в потолок. «Если даже Кенен…»

— Не надо пока, Джед, — испуганно попросил учётчик. — Питер говорит, ты очень слаб. Завтра он приедет и осмотрит тебя. А пока лежи.

Гедимин кое-как вывернулся из-под его руки и лёг на бок, подложив локоть под голову. С тех пор, как убрали катетер, переворачиваться стало проще.

— Откуда у тебя корабль? — спросил он.

— Этот? А, можно считать, трофейный, — махнул рукой Кенен. — Лежал рядом с Кларком. Собирались утилизировать. Мы с Айзеком предложили сделать электростанцию. Пока солнечную в горах не починили, весь город жил на нашем электричестве. Так что корабль теперь мой. Моя база. Я назвал её «Маккензи» — не возражаешь?

Гедимин слабо усмехнулся, но тут же забыл о нелепом вопросе.

— Почему вы все… тут? В мартышечьем городе? Ходите свободно. Глайдер вот у тебя…

Кенен мигнул.

— Ну, глайдер-то арендованный, а вот… Стой, Джед. Когда ты, говоришь, попал…

Он неопределённо пошевелил пальцами.

— В Сокорро, — закончил за него Гедимин, недобро сузив глаза. — Меня держали в Сокорро. С конца октября. Чуть больше четырёх месяцев.

— Мать моя пробирка, — пробормотал Кенен, потрясённо качая головой. — Тогда всё понятно. Ты даже не знаешь, что война кончилась.

Теперь мигнул Гедимин.

— Когда? И кто… — он замолчал — пейзажи Альбукерке и Кларка и существа, бродящие по их улицам, уже ответили на его незаданный вопрос.

— Первого ноября Исгельт подписал капитуляцию, — ответил Кенен и замолчал, решив выдавать информацию маленькими кусочками.

«Исгельт…» — Гедимин вспомнил последние дни прошлой войны и глупо усмехнулся. «Опять он? Традиция…»

— А где Маркус? — спросил он, решив, что вопросы тоже следует задавать по одному.

— Расстрелян, — отозвался Кенен и быстро продолжил, взглянув Гедимину в глаза, — вместе с Линхольмом и Цаневом. За организацию геноцида. Мианийцы тут вообще не церемонились. Из наших адмиралов только Исгельт с Никэсом и не пошли под расстрел. И то непонятно, почему.

— Мианийцы? — повторил Гедимин. — А они при чём?

Он вспомнил, что случайно узнал перед тем, как его утащили в Сокорро, и его передёрнуло. «Вот оно что… Пока мы грызли друг друга, крейсера из Мианы нашли портал. Надо было догадаться, что долго они терпеть не будут… Вот тебе твой Прожиг, Гедимин. И что ты раньше об реактор не убился⁈»

— Они теперь при всём, — мрачно ответил Кенен. — Крейсер на околоземной орбите. Растащили нас по углам, как нашкодивших щенков. Ни мы, ни Земной Блок даже пикнуть не успели. Теперь мы под особым