— Тетрадь московской типографии «Мосо», 1924 года, — сказал эксперт. — Формат дореволюционный. Листы с узкой линейкой. Сшита из двух тетрадей в одну. Боковой обрез блока, очевидно подровняли, чтобы не выступал. — Он раскрыл тетрадь. — На первой странице инициалы — Куралов Максим Игнатович, чуть ниже «Дневник». Так-так…

Эксперт просмотрел текст и перевернул страницу, пробежался глазами по строчкам. Еще перелистнул, затем, листая стал просматривать странички через одну, добрался до последней.

— Что ж, возраст Куралова Максима Игнатовича тут очевиден — двадцать четыре — двадцать пять. Возраст плюс владение информацией военного плана, так же умелая её подача — это однозначно командир в звании лейтенанта. Однако объемы информации… — Полежаев на миг задумался, — да, лейтенанта. Далее — текст написан химическим карандашом. Почерк на первые двух страницах аккуратный, ровный, угол наклона умеренный, форма и размер букв не меняется, расстояние между буквами и словами среднее. Нажим легкий. Заполнение листа полное. Абзацы выделены. На последующих страницах наблюдается растягивание почерка. Имеются исправления. Косой прочерк наискось листа, будто кто-то под руку толкнул. И с каждой страничкой характер почерка меняется, пробелы по размеру скачут, переносов порой не сделано — буквы просто ужимались в размерах. К концу текста организация листа никакая. Характер нажима тоже скачет. Судя по царапинам и прорывам, карандаш часто правился — видимо торопился записать. Вообще, такое впечатление что Максим Куралов писал не просто второпях, а еще ему мешали писать. Особенно это заметно на последних страницах. Могу точно сказать — новые правила правописания этот молодой человек усвоил хорошо, так как ошибок в орфографии и пунктуации я пока не нашел. Но это на основании просмотренных страниц. Надо тщательнее изучить каждую страничку. Пока все.

Судоплатов, пока эксперт выражал свое мнение по тетради, задумчиво крутил карандаш. Майор и капитан слушали Полежаева внимательно. Первичную информацию по фигуранту все успели прочитать. Теперь частично её подтверждал специалист-графолог. Как он закончил, сотрудники особой группы переглянулись, кивнули, и старший майор сказал:

— Вот что, товарищ Полежаев, давайте-ка теперь вы займетесь правописанием.

Ильин поставил перед экспертом чернильницу с перьевой ручкой, а Маклярский бланк.

— Что, опять? — удивился эксперт. — Так давал подписку уже!

— Вы, Михаил Иванович, — сказал старший майор, — были допущены к работе в особой группе частично. Вы очень точно определили возраст фигурантов по их почерку. Заметили нестыковки. Всего лишь на основе анализа почерка. И мы решили дать вам всю информацию. Прошу принять в внимание — к ней имеют допуск всего пятнадцать человек. Так что пишите и за работу. Возможно, ваша помощь поможет пролить свет на некоторые трудные вопросы, на которые мы ответов пока не нашли.

Впечатленный Полежаев принялся заполнять бланк. Как только он поставил свою подпись, перед ним положили несколько листов, а бланк забрал Маклярский.

— Перед вами, Михаил Иванович, данные по фигурантам. Вы очень точно определили их возраст и образование. И с этой тетради сходу угадали. Почитайте, а мы пока перекусим. Чай остывает.

Эксперт принялся изучать документы. Мимика его стала меняться, от задумчивости к удивлению. По прочтению первого листа Полежаев вернулся к началу, нашел нужный абзац, перечитал, недоуменно посмотрел на сотрудников особой группы, но промолчал, и принялся просматривать следующий лист. Вновь вскинутые в удивлении брови. По прочтению, Полежаев поднял предыдущий лист, будто что-то проверяя, и занялся следующим документом.

Сотрудники особой группы, быстро перекусив, тоже занялись изучением тетради, опросных листов и рапортов, переданных пакетом капитаном Горянниковым. И между делом наблюдали за экспертом. В представленных ему документах были подробные сведения о каждом фигуранте, начиная от родителей и даты рождения, до его гибели. Проставленной датой передачи тетради, и краткая выжимка переданных ими сведений. Тоже с датами. И Полежаев несоответствие с ними заметил, удивился, естественно, но продолжал изучать представленные документы.

Тем временем Ильин просматривал допросные листы, Маклярский листал тетрадь, выписывая что-то из нее на лист, Судоплатов же читал подробный отчет капитана, где он отчитывался об выполнении задачи. А в дополнении шло основное — об немецких диверсантах, бойце, что из окружения с немецким жетоном вышел, а главное о случае в энском полку, где практически с боем перешли фронт двое. Краткое описание событий с конфликтом, раздутым политработником. И внезапное выяснение причастности двух вышедших бойцов к объекту «Феникс», который в других документах проходил как объект «Пепел». На последующем листе была изложена информация о фигурантах.

«Сержант Горохов Михаил Савельевич, 19014 года рождения. Сержант. Красноармейская книжка выдана в 1939 году. Проходил службу в саперной роте шестьдесят четвертой стрелковой дивизии. Дислокация — Новоград-Волынский УР. Информация частично подтверждена. Контакт с объектом „пепел“ левый фланг Новоград-Волынсккого Ура. Контакт полный. Опросные листы №8–14».

Судоплатов отметил на своем листе — сделать запрос по месту службы сержанта Горохова.

«Бесхребетный Семен Михайлович, 1915 года рождения. Красноармейская книжка выдана в 1939 году. Проходил службу в семнадцатом стрелковом полку. Контакт с объектом „пепел“ — деревня Розничи, близ Воложина. Контакт устный. Опросные листы №15–25».

Старший майор задумался — вот он какой второй слой. Устный контакт, значит! Должно быть что-то весомое. Посмотрим. Далее Горянников писал, что за Бесхребетного Семена Михайловича ручается. Так как знает его с пятнадцати лет.

Далее было написано — «В 1930 году отца Семена, Бесхребетного Михаила Панкратовича осудили по пятьдесят девятой и семьдесят третьей статьям и выслали в Тагил. В 1935 в Тагильское управление пришел запрос по делу Бесхребетных. Был пересмотр по вновь открытым обстоятельствам — сотрудники ЧК, что вели дело, были арестованы за вредительство — оговоры, подлог, превышение служебного положения».

Судоплатов припомнил множество подобных дел — сотрудники, чтобы перевыполнить план стряпали дела как горячие пирожки. Что очень вредило нормальной оперативной работе.

Старший майор вздохнул, взглянул на Полежаева. Тот, отложив листы, задумчиво смотрел на них. Отвлекать эксперта от размышлений Павел Анатольевич не стал. Вернулся к рапорту.

'С 1931 года Бесхребетный Семен Михайлович промысловик 17-й охот-артели. Передовик. Следопыт. Физически развит. Хорошо владеет холодным оружием и приемами рукопашного боя. Активно помогал в выслеживании бежавших преступников и в поиске банд. Лично принимал участие в задержаниях. Неоднократно поощрялся за помощь органам. Но из-за неснятой судимости отца, в штат зачислен не был. Призван в РККА в 1938 году. В 1940 году присвоено звание — сержант. В апреле 1941 года по инициативе политрука Мануилова на почве личной неприязни, преступной халатности, игнорированием спец-пометок в личном деле, был разжалован в красноармейцы. Мануилов вину признал. Допросные листы Мануилова №35–51.

Рекомендую Бесхребетного Семена Михайловича использовать как специалиста в обучении бойцов особой группы'.

Судоплатов дописал на листе — Бесхребетный Семен Михайлович и поставил знак вопроса. Проверить обоих труда не составит, но, что Горохов, что Бесхребетный, неделю по лесам в одиночку. Капитан Горянников за Бесхребетного поручился. А за Горохова?

Проверять их и проверять.

- А боец-то неплох! — произнес Ильин. — Если не привирает, то я его в группу взял бы.

- Это ты про кого? — отвлекся Судоплатов.

- Про Бесхребетного, — ответил майор.

Оказалось, что он передал тетрадь Маклярскому и стал изучать стенограммы допросов.

- Считаешь подойдет?

- Считаю, Павел Анатольевич, считаю. Для задачи нужны подготовленные бойцы, хорошо владеющие немецким языком. А где таких взять? Если берлинский акцент, но внешне сдохлик, что ветром шатает, или наоборот мышц гора, а он не то что по-немецки, по-русски-то связать пару слов не может. С такими как Бесхребетный проще — подготовка на уровне и повоевать успел. Под обстрелом не растеряется, и не струсит, коли с ножом против четверых вышел. Это многого стоит. А немецкий язык можно подтянуть хотя бы до минимума.

- Что ж, разумно, — согласился Судоплатов. — А Горохов что?

- Стенограмму допроса Горохова пока не читал, но судя по ответам Бесхребетного, тоже взял бы. Я тут прикинул — оба по паре сотен километров пёхом отмахали. И духом не упали и тетрадь доставили. Хотя… — Ильин покачал головой, — проверять их тщательно придется. Ту же боевую подготовку обоих стоит обязательно проверить.

- Вот и забирай их и проверяй. Не сегодня, так завтра прибудет Горянников с ними. Так