мне питье в одиночку, дома, после Хэзелдена. Какое облегчение — просыпаться и не чувствовать необходимости разгребать кучу дерьма. Я думала, что завязала с пьяными звонками, но, видимо, если верить Ребекке, снова взялась за свое. Или не я, а мой коварный автопилот. В Хэзелдене, во время «обучающего» сеанса, консультант обсуждал отключки:

«Во время отключки ваше сознание не работает. Вы действуете главным образом под влиянием примитивных инстинктов. Вы словно звери».

Мой зверь позвонил Ребекке, и теперь приходится заметать следы.

— Я поняла, что лучше лечь в постель, — повторила я.

Ребекка засмеялась.

— Хорошо, а то я боялась, что вы поведете машину. Мне так показалось — по вашему голосу. Но когда я перезвонила и вы не ответили, то я решила, что вы спите. Впрочем, похоже, у вас был славный День благодарения.

— Просто чудесный, — коротко ответила я. «Что, что я ей говорила?»

— Я восхищаюсь, как вы со Скоттом сохранили такую дружбу. Не думаю, что у нас с Брайаном так получится, если мы разойдемся, — сказала Ребекка и, не дав мне времени ответить хоть что-то, спросила: — Не заметили, Питер сегодня в кабинете?

— Ребекка, я только что приехала, но ведь сегодня понедельник. С чего ему быть тут?

— Не знаю. Но в больнице его нет. Звоню все утро.

Я взглянула на настольные часы — по-прежнему полчетвертого. Тогда я посмотрела на наручные.

— Сейчас половина десятого. Он просто еще не пришел. А в чем такая срочность?

— Срочность? Почему обязательно срочность? Я не видела его целую неделю. Мне надо поговорить с ним. И обычно он появляется в больнице к восьми. Неужели что-то случилось в выходные?

— Ребекка, — сказала я. — Наверняка все в порядке. Видимо, очень бурные праздники, сплошные вечеринки. Кто знает, может, маленькое похмелье после выходных, может, проспал…

— Что? Вы считаете, он веселится с Элизой? Ходит с ней на вечеринки? Вы же мне сами говорили. Он любит меня! С Элизой он словно в аду! Боюсь, случилось что-то ужасное.

Я промолчала. Ребекка в истерике. А у меня болит голова.

— Алло! — позвала она наконец.

— Да, слушаю, — сказала я, просматривая почту на столе.

— Хильди, вы сообщите, если он появится? — Ребекка умоляла, как маленькая девочка.

— Да, милая, конечно, сообщу, — успокаивающе сказала я. Повесив трубку, я немного пожалела Ребекку. Пожалела их с Питером.

Хотя бизнес оставался в затишье, в последнюю неделю ноября возникло предложение по дому Кэсси и Патча. Этот дом я два раза показывала Гудвинам, семье из Нью-Джерси, и они заинтересовались, но ворчали по поводу «состояния» дома, и я не питала особых надежд. Усилия Фрэнка по улучшению дома дали лишь временный результат. Однако Гудвины хотели жить в Вендо-вере, цена их устраивала, и город был как раз по ним. Они предложили цену немного меньше. Кэсси и Патч посчитали и согласились.

Я пришла в возбуждение и в тот вечер, честно говоря, позволила себе небольшое празднество с Бабе и Молли. Я прикончила бутылку красного, но она была почти пуста, когда я начинала, и пришлось открыть еще одну.

Утро выдалось серым, падал сырой снег — синоптики называют его «снег с дождем». Я приехала в офис поздновато и едва вошла, Кендалл вскочила из-за стола, явно всполошенная.

— У вас в кабинете Ребекка Макаллистер. Когда я пришла, она уже ждала.

Я прошла в кабинет и увидела Ребекку, которая смотрела в окно на падающую мерзость.

— Привет, Ребекка, в чем дело?

Ребекка обернулась и, увидев меня, театрально вздохнула с облегчением:

— Хильди, я так рада, что с вами все в порядке.

— Разумеется, в порядке.

— Вы помните что-нибудь про вчерашний вечер? Я имею в виду, после того, как уехали от меня?

Что? Сердце заколотилось.

— Вчерашний вечер? — повторила я.

Ребекка обошла меня и закрыла дверь кабинета. Я села за стол.

— Хильди, я не хотела ничего говорить, поскольку знаю, что вы чувствительны насчет выпивки, но думаю, вам снова нужно лечение. Вы даже не помните, как приехали вчера вечером, ведь так?

Дышать. Нужно не забыть: вдох, а потом — выдох.

— Нет, я никуда не ездила. Я легла в постель. У меня сейчас полно работы, так что давайте в другой раз…

— Я знаю. Сделка Дуайтов. Вы вчера мне рассказали.

Я начала смутно припоминать телефонный разговор — я говорила, лежа в постели.

— Да, припоминаю. Вы позвонили, я уже наполовину спала, вот почему сначала и не вспомнила.

Я начала деловито перекладывать бумаги на столе — чтобы не было видно дрожащих рук. Когда нервничаю, у меня дрожат руки.

— Нет, Хильди, — печально сказала Ребекка. Чего ради она изображает вселенскую скорбь? — Я не звонила вам. Вы приехали ко мне. Вы были… словно безумная. Я хотела отвезти вас домой, но у Магды был выходной, да и вы наотрез отказались. Даже разбудили своим криком Бена.

Словно душу вытягивают — слушать, что творит твое тело, пока мозг в мертвой зоне. Словно шкуру срывают, словно публично обдирают до самой исподней отвратительной оболочки, которую никто не должен видеть, и выставляют напоказ.

Я никогда не рассказываю человеку, что он вытворял пьяный. И не расскажу.

— Вы катались по городу ночью мертвецки пьяной. Только мне это известно? Надеюсь, что так. Я не говорила ни вам, ни кому-либо еще о своих страхах, потому что город засыпает рано. К одиннадцати все дома в Вендовере погружаются в темноту; ничего ужасного, если кому-то нравится кататься ночью в подпитии. Но теперь я нервничаю. Если вы звоните мне и приезжаете, то остается только гадать, кому вы еще можете позвонить. И кому вы можете рассказать про меня и Питера.

Я легла спать. Я помню, как надевала ночную рубашку. Разбудил меня телефон. Или все это мне приснилось?

— И Питер из-за этого волнуется. Он так сказал.

Я подняла глаза от бумаг и дрожащим от гнева голосом произнесла:

— Как меня достала вся эта мишура с вами и Питером! Мне неинтересно, чем вы занимаетесь. Я никому не говорила…

— То есть вы не помните, говорили или нет.

— Уходите, Ребекка. Мне надо работать. Мне надо зарабатывать. Мой отец был не так богат, как ваш. У меня хорошо идут дела, и вряд ли я достигла бы такого успеха, если бы ваши идеи насчет моей пьяной болтовни о слухах вроде глупостей между вами и Питером…

— Хильди, я пришла к вам как к подруге. Питер предупредил, что так и будет. Что вы рассердитесь…

— Ребекка, просто уходите. Пожалуйста!

ГЛАВА 13

Гудвины положили на депозит деньги и