Спустя несколько недель после доклада, 13 ноября 1890 года, в специальном приложении к Deutsche Medizinische Wochenschrift («Германскому медицинскому еженедельнику») была опубликована статья Коха «Дальнейшие известия о лекарстве против туберкулеза».

Ученый сдержанно именует свое сообщение лишь общим обзором, но заявляет о первых клинических успехах. Пока еще средство было испытано только на 50 больных, но Кох уже счел его неопасным. Речь шла о средстве не только от кожного туберкулеза, но и от «ранней чахотки»[541]. При запущенном туберкулезе Кох также не исключал возможности улучшения. О составе препарата он упомянул лишь вскользь: «коричневатая прозрачная жидкость»[542]. В сноске был приведен точный адрес, через который врачи могут запросить лекарство.

Кох не распространялся о лекарстве по совершенно определенным причинам, очевидно, надеясь на монополию по его производству и солидный доход. Ежедневное производство 500 порций туберкулина могло бы принести в год около 4 500 000 марок[543]. Статья Коха вызвала массовую истерию. Тысячи больных могли теперь надеяться на выздоровление!

«Туберкулиновый дурман»[544] захватил врачей по всему миру. В Берлин потекли толпы медиков, чтобы узнать о препарате. 14 ноября, на следующий день после публикации, профессор Иоганн Шницлер, признанный специалист-ларинголог, основатель венской общей поликлиники и отец писателя Артура Шницлера, приехал в Берлин изучить лекарство Коха[545]. Газета Vossische Zeitung называла тогда Берлин «местом паломничества врачей всех стран»[546].

Но еще больше в столицу прибыло больных чахоткой, иногда уже в последней стадии болезни, чтобы получить укол препарата. В берлинских пансионах, даже в кафе, «стихийно» стали возникать туберкулиновые лечебницы. «Эликсир жизни» стал распространяться за пределы Германии. Его производили в небольших количествах, он был дорог и драгоценен — и только продолжал дорожать. За один грамм предлагали до 1000 долларов[547]. Вскоре был распродан весь имеющийся запас, врачи и пациенты, огорченные, уехали к себе.

Медики, которым посчастливилось получить туберкулин, едва выдерживали напор пациентов. Это был грандиозный массовый эксперимент на людях. Туберкулин — его еще тогда называли «лимфой Коха» — был введен в обиход без ограничений в прусских университетских клиниках, в легочных лечебницах, в частных клиниках и практиках. При этом врачи не знали ни способа изготовления препарата, ни его состава. Не было четкой схемы его действия. Но больные слишком долго страдали и надеялись, слишком велико было доверие медицинскому гению и авторитету Роберта Коха.

Это была слепая эйфория. Медицинская пресса трезвонила о неслыханных прежде случаях исцеления. Газеты печатали ежедневные колонки с заголовками «Доктор Кох» или «Курс лечения от Коха»[548]. Deutsche Medizinische Wochenschrift изобразил Коха в образе святого Георгия, который на коне науки, с микроскопом в качестве оружия сражается с гидрой туберкулеза[549]. Больных на этой картинке изображать не стали.

16 ноября Vossische Zeitung сообщала: «Он [Роберт Кох] подарил миру верное средство, которым можно одолеть „удушающего ангела“ чахотки, ибо чудовищная болезнь теперь излечима, если во время распознать ее начало»[550].

Стихотворцы сравнивали лекарство Коха с ветхозаветной манной небесной[551]. Повсюду можно было купить красный носовой платок с портретом Коха в рамке из лавровых листьев, как и изображения Отто фон Бисмарка и генерала-фельдмаршала Гельмута фон Мольтке[552]. Коху было присвоено звание почетного гражданина и несколько орденов, в том числе редкий Большой крест Ордена красного орла, который носили только Мольтке, Бисмарк и археолог Генрих Шлиман[553].