на спуск и свести счёты с жизнью. Потому что, из зеркала водной глади на меня смотрел чужак, похожий на Акса, как родной младший брат. Внутренне никаких перемен не ощущалось, но вот внешне. Было не так важно, что это уродливое нечто я, как то, что это уже был не я. Всё чужое. Глаза, рот, нос, даже шкура, и та не моя. Я действительно стал похож на заражённого. Спорового мешка только не хватает на затылке для полноты образа, да заскорузлых от крови лохмотьев. Если бы не отсутствие этих двух деталей, сходство с заматеревшим бегуном было бы полным.

В этот момент я понял одну простую и очень важную истину. Внешность человека одна из важных составляющих самоидентификации человека. Что это значит? Моё тело у меня одно, и я его разменял на непонятный Дар Улья. То единственное, что является единственной безраздельной собственностью на протяжении всей жизни. Тело, конечно, никуда не делось, но претерпело значительные метаморфозы и не в лучшую сторону. Мне никогда не приходилось жить в образе мертвяка, как теперь с этим быть? Вывод только один — нужно учиться как-то с этим сосуществовать. У Акса это как-то получалось, по крайней мере, до того как я его убил. Какие изменения ждут мою личность при такой уродливой оболочке? Не станет ли она со временем такой же уродливой, как и тело?

Я это только тело? Определённо нет. А что тогда? Я это ещё и разум, сумма опыта, образования, знаний, понятий. Значит, я это не только тело. Жили люди в моём собственном мире и пострашней моей нынешней оболочки, п некоторые так и вовсе покалечены, тем из них, кто хотел это не мешало успешно самореализовываться. Как-то в моём детстве бабушка подложила книгу «Повесть о настоящем человеке». Она долго болталась на столе где я делал уроки к школе, но однажды её час настал. Я серьёзно простыл и подхватил ангину. Пока лечился, начал читать эту книгу, не ожидая от неё ничего особенного, но уже через несколько страниц не смог оторваться. Сюжет рассказывал реально случившуюся историю реального существовавшего военного лётчика Алексея Маресьева, который был сбит и во время прыжка из самолёта серьёзно повредил ноги.

Пробирался по зимнему лесу к своим, пока ноги окончательно не отказали. Потом полз на четвереньках, после просто полз. Пока случайно не наткнулся на других советских людей, сумевших переправить его за линию фронта. В госпитале летчику ампутировали обе ступни, но он смог восстановиться и продолжать летать на протезах, несмотря на свою инвалидность.

Если Алексей в свое время смог совершить почти невозможное, так чего я тут впадаю в уныние? Подумаешь морда стала не такой смазливой. Ноги, руки целы, голова на своём привычном месте, то что причитается мужчине при рождении не отвалилось как у рубера и ладно. В конце концов человека определяет не внешность, а его поступки и цели. Если воспринимать тело как ресурс, я ещё в плюсе остался. С обычными бегунами едва с шашкой справлялся, а тут разделался считай с голыми руками.

Пока задумчиво сидел с пистолетом в руке, около, то ли миниатюрного пруда, то ли эпических размеров техногенной лужи и тискал изменившимися пальцами кобуру с пистолетом Ярыгина, сам себе напомнил Голлума из «Властелина Колец». Тот тоже сидел, скрючившись со своей прелестью в тёмной пещере, и не следил за гигиеной. А гигиена что? Правильно. Залог здоровья и самоуважения. А пока… Пока решил, что время моё ещё не пришло. Отложил кобуру, отмылся настолько, насколько это можно сделать в ёмкости с дождевой водой, оделся во всё чистое. Если одежда просто стала немного тесноватой из-за увеличившейся мышечной массы, то с ботинками меня ждал облом. Ступни прибавили пару размеров.

Снова задумался. Если Акса не брали пули, а он всего восемь лет, по его словам топтал улей, выходит, и я когда-то так смогу. Если выживу, конечно, столько времени, в чём уверенности не было. Выживание в этом мире задача не из простых. Если вспомнить, то каждый мой день в Улье был сопряжён с риском для жизни. Попытался вызвать электрический разряд, но снова потерпел неудачу. Представлял, визуализировал, тужился, но ничего не вытужил, только расстроился.

Вернулся к Ильиничне посвежевший и одетый, прочитал в её глазах молчаливое одобрение, но беседа не завязывалась. Пенсионерке, видимо, было неудобно за свой эмоциональный всплеск, а мне не хотелось чесать языком. Отрезал своим ботинкам носы и кое-как втиснул разросшуюся лапу в покалеченную обувь. Не сказать, что удобно и привычно, но уж точно лучше чем босиком и отправился осмотреться. Взял СКС. На пояс повесил ножны с тесаком Акса. Это, конечно, не сбалансированная и лёгкая шашка, а тяжёлый заточенный кусок рессорной стали, которому грубо придали форму тесака, но все же без длинного клинка, я уже чувствовал себя, словно голый на морозе.

Выводы сделанные до этого подтвердились. Мы были в одном из недостроенных промышленных корпусов в кластере за рекой от «тихого». Кусок чужой Москвы погибал в корчах. Рассмотреть подробности через древний оптический прицел не удалось, но там на проспекте горело сразу несколько машин и что-то вроде бензовоза, чадящего скорбным черным дымом. Горело что-то ещё, но что не разглядеть. Никто не спешил эти пожары тушить. Все уже заняты совсем другими делами. Не до пожаров. От туда никто не бежал, только по одной причине, автомобильный мост был снова разрушен. Видимо развитые заражённые ещё не пришли на новый кластер. Когда же люди поймут, что нужно бросить всё и автомобили в первую очередь и убираться пешком как можно дальше из ловушки, будет уже слишком поздно.

Как я не волновался за Владу и Аню, но где их сейчас там искать? Решил заняться более насущными делами. Двинулся туда где высился ржавый башенный кран. После недолгих поисков, обнаружил строительные бытовки. Из-за долго времени перезагрузки тут многое пришло в негодность, но в одном из вагончиков я обнаружил, что искал — кирзовые сапоги на свой новый размер. Обувь была изначально не новой и, судя по всему, использовалась в качестве рабочей, но вглядела всё ещё достаточно прочной чтобы послужить мне какое-то время. После того, как проблема обуви была решена, отправился к мосту, посмотреть не возвращаются ли девочки из своего рейда. Всё же серце было не на месте. Вместо них я нашел тело кваза. До того, как увидел его своими глазами, думал Ильинична преувеличивала про хрустящую корочку. Оказалось, преуменьшала. Глядя на обгоревшее тело не верилось, что всё это устроил я. Однако весельчак Акс скалился мне в своей последней улыбкой. Побродив немного по мосту в ожидании девочек. Состав был разрезан перезагрузкой по одному из вагонов, осмотрел оставшиеся, но полезного ничего не обнаружил. Тогда решил залезть в локомотив.

— В рейде ты не гость, утащи хотябы гвоздь, — пробубнил себе под нос поднимаясь по неудобной лесенке, — Здрасти вам!

В машинном отделении тепловоза мне встретился ползун, корый не пережил встречи с тяжёлым тесаком. Второго тела не было, как и останков указывающих, но то, что тут кто-то был съеден. Скорей всего машинист или помощник машиниста вышел и закрыл за собой дверь. Хотелось верить, что спасшийся сейчас не урчит, а стал иммунным. Мысленно, пожелав ему удачи тоже покинул локомотив и сразу заметил движение.

Обновившееся зрение словно бы само фокусировалось на разного рода движениях, так я понял, что кто-то пробирается по железнодорожному мосту вдоль состава. Дверью хлопать не стал, а тихо сделал шаг назад в темноту тепловоза. Снял карабин и изготовился к стрельбе, но тревога была ложной. Вернулись Аня с Владой, которых я напугал чуть не до мокрых штанов. Что было с моей новой внешностью совсем несложно, надо сказать.

— Как сходили? — спросил я, — Добыли что-нибудь?

— Нормально, — улыбнулась в ответ Аня, — Набрали еды.

Откровенно говоря, по взъерошенному и потрёпанному виду девушек этого сказать было нельзя.

— Не успели проскочить до обращения, — пожаловалась Влада, — Нас чуть не прижали…

— Да, нормально всё прошло! Мне так папа говорит. Если бы ты не нудила, то было бы совсем все великолепно.

На милом личике азиатки появилась полубезумная улыбка.

— Думаешь, я не знаю, что ты про свою шизу всё врёшь? Ты просто дура! — обвинительно наставила палец на Аню студентка.

— Славка, думаешь потёрлась своими дойками об Илью четыре дня и все можно теперь? Спорим, я тебе наваляю, ты даже глазом моргнуть не успеешь!

— Так, — веско сказал я, — Разговорчики загасили. Цыц