Шрифт:
Закладка:
О боже. О боже!
Что там говорил Лео? «У всех нас есть выбор»? Но какой выбор есть у него? Он не мог пошевелить ни единым мускулом. Не мог закрыть глаза. Он не в силах был предупредить этого бестолкового Чарли, что властный мужчина в его комнате намного опаснее с голыми руками и зубами, нежели с кнутом. И как раз в момент, когда Танос готов был атаковать, позади парочки, в полной тишине, появилась третья фигура.
— Узнаёшь его? — прошептал злобный голос прямо Парису в ухо.
Узнав ангельского вида мужчину, Парис едва смог дышать. Одет тот был почти так же, как Танос, только волосы были подстрижены и заправлены за уши. Один глаз наполовину заплыл, щека отсвечивала фиолетовым, а на шее виднелись отметины от проколов. Следы от клыков. Десятки следов.
— Это Итон, — прошептал Парис, наблюдая, как старейшина Таноса — вернее, бывший старейшина, — рассматривает двоих, не подозревающих о его появлении.
— Хватит! — выкрикнул Парис, не желая видеть то, что должно было произойти. Танос совершенно точно пережил этот день. Но бедный Чарли, молодой мужчина, который, только что склонив голову набок, удовлетворённо застонал от прикосновения губ Таноса… смог ли он выжить?
— Теперь ты начинаешь соображать.
— Зачем? Зачем ты мне показываешь всё это? — взволнованно спросил Парис. — Они вампиры, я понимаю…
— Нет! — прогремел голос, и прямо перед ним, словно Мрачный жнец, возник тёмный силуэт Аида, а из-под капюшона сверкнули красные глаза. — Ты ничего не понимаешь. В этом-то и проблема. Поэтому пришлось заставить тебя увидеть всё собственными глазами.
Париса затрясло от страха как перед происходящим, так и перед одетым в плащ старейшиной. Внезапно Аид превратился в облачко чёрного дыма, очень похожего на то, что вырвалось из ладоней Париса в камере. Прежде чем Парис смог осознать что-либо, чёртов Мрачный жнец появился напротив Чарли.
Итон уже был в паре шагов от мужчин, с удовольствием наблюдая за нарастающим сексуальным напряжением, грозившим, по опасениям Париса, обернуться кровавой драмой, а не страстной схваткой в постели. И когда Чарли, эротично застонав, выдохнул имя Таноса, глаза Итона вспыхнули тем же пламенеющим красным цветом, что и глаза Аида.
В их глубинах клокотала ярость, чистая и бесконтрольная.
Итон пребывал в каком-то диком состоянии, которое явно ничем хорошим не могло кончиться, и Парис готов был отдать всё, лишь бы не видеть этот момент.
— Отступать поздно, Парис. Пора тебе встретиться со своими главными демонами. С теми, что сейчас находятся с тобой в одной комнате.
И, ловко взмахнув плащом, Аид исчез, а Парис, получив наконец возможность двигаться, бросился к трём мужчинам… но опоздал.
Итон молниеносно занял место Аида — напротив Чарли. Заметив его, человек испуганно вздрогнул, а Танос поднял голову.
— Итон? — произнёс младший вампир таким тоном, что стало ясно: неожиданное появление старейшины его серьёзно встревожило. Похоже, Итону удалось скрыть от него своё присутствие.
Резко выбросив руку, Итон обнял Чарли за шею и заставил сделать пару шагов и провёл языком по его щеке. Чарли всхлипнул и вцепился в плечо Итона, но тот, словно не замечая, смотрел на Таноса. Сжав опущенные руки в кулаки, младший вампир, миг назад влюблённый и возбуждённый, стоял подобравшись и приготовившись к обороне.
— Не делай этого, — проговорил он.
Чёрт. Чёрт. Чёрт!
— Танос, это не в моей власти. Мы дали друг другу клятву. Но не прошло и нескольких дней, как ты уже нарушаешь её.
— Нет! — выкрикнул Танос и покачал головой.
— Ne, — ответил Итон, затем посмотрел в глаза Чарли и без малейших эмоций произнёс: — Agori, повернись и стань перед Таносом на колени.
Когда Итон отпустил Чарли, тот автоматически повернулся, и Танос двинулся к нему.
— Нет, Танос. Коснёшься его, и ему будет больно.
— Зачем? — спросил Танос, когда обнажённый Чарли упал перед ним на колени. — Я пришёл, чтобы всё закончить.
Итон обошёл Чарли, присел и провёл ладонью по тёмным волосам.
— Знаю, но должен быть уверен, что ты не передумаешь.
Отразившаяся в глазах Таноса боль была такой же жгучей, как и ярость во взгляде Итона, и Парис почувствовал, насколько накалены эмоции.
— Если сделаешь это, — продолжил Итон, — я поверю, что в ту ночь ты был искренен.
— А если я откажусь?
Итон склонил голову набок, и жестокая улыбка искривила его рот, превратив ангельский облик в лицо самого дьявола.
— Не откажешься.
Парис видел смятение Таноса. Он не хотел принимать это решение, но знал, что выбора нет. Сжав зубы, вампир посмотрел на того, с кем был связан узами, и того, кого, похоже, любил. Он потянулся к лицу Чарли, но тут Итон поднял голову и уставился прямо в глаза…
«Вот дерьмо. Да он смотрит прямо на меня!»
Итон презрительно усмехнулся, обнажив клыки, будто ему только что бросили вызов. «Но кто? Я? Он не может ни видеть меня, ни знать, что я здесь». Но явно различимую свирепость в его рычании сложно было с чем-то спутать. Внезапно Итон пришёл в ярость и выбросил руку вперёд. Пройдя через тело Чарли, она вышла из его груди, с сердцем в окровавленном кулаке.
Танос закричал, как раненый зверь. Он попятился и чуть не упал, не сводя глаз с жестокой сцены. К горлу Париса подступила желчь.
Итон вытащил руку из продырявленной груди и поднялся на ноги, не выпуская сердце Чарли. Затем переступил через тело и, держа мёртвый орган между ним и Таносом, сказал:
— Ты мой. Ты согласился быть моим в ночь обращения и подтвердил это три ночи назад. Что-то изменилось?
Танос сжал челюсти, уставился в лицо старейшины и покачал головой.
Тот уронил сердце на пол и окровавленной рукой обхватил его щёку.
— Он погубил бы нас. Заставил тебя желать невозможного, и это тебя бы разрушило. Танос, помни, я всегда буду спасать тебя. Даже от тебя самого.
Не дождавшись ответа, Итон обошёл его и оглянулся на труп на деревянном полу.
— Теперь можешь попрощаться. Увидимся вечером в резиденции. — И не сказав больше ни слова, растворился в воздухе.
Парис молча стоял в спальне, за минуту превратившуюся из будуара в место преступления и наблюдал, как Танос опустился на колени и поднял Чарли на руки.
Не обращая внимание на кровь, грязными пятнами застывавшей на светлых брюках, Танос прижал тело к себе и, прикрыв его халатом, прошептал:
— Прости. — Затем обнял крепче, погладил тёмные волосы и повторил:
