Внутрь нас впустил прыщавый скучающий парнишка, едва оторвав взгляд от игры, в которую рубился в телефоне.

– Дайте знать, если вам что-нибудь понадобится, – сказал он, пробежавшись по правилам работы с телескопом. Однако по взгляду, которым он нас одарил, уходя, стало ясно, что лучше бы нам ничего не понадобилось, потому как он был не в настроении помогать.

И вот мы остались одни.

Джиана бросила сумку у стены овальной комнаты, и ее глаза засияли под отражающими свет линзами очков, когда она с улыбкой посмотрела на открытое небо над нашими головами. Большую его часть скрывала верхушка купола обсерватории, но в том месте, куда был наведен телескоп, виднелось широко открытое отверстие. Джиана наклонилась, чтобы посмотреть в видоискатель, и у нее перехватило дыхание, а улыбка стала еще шире.

– Ты должен это увидеть, – выдохнула она и, отстранившись, взяла меня за запястье и потянула к прибору.

В зале было три разных телескопа, но она выбрала самый большой, и как только я наклонился и посмотрел в него, то сразу понял почему.

Обычно небо над Бостоном освещало всего несколько звезд и, может, одна-две планеты, ведь огни города горели слишком ярко, чтобы можно было разглядеть что-то еще. Но сквозь эту линзу звезды ожили, сверкая целыми плеядами в темноте. Но небо не было просто черным – можно было разглядеть даже розовые и голубые газовые облака, кружащие в темноте.

– Поразительно, правда? – спросила Джиана позади меня.

Я кивнул и отошел, чтобы она могла снова посмотреть в телескоп. Она аккуратно отрегулировала какие-то настройки и область фокусировки и заулыбалась, как ребенок в кондитерской, когда нашла то, что искала.

– Сатурн, – сказала она еле слышно, а потом потянула меня посмотреть вместе с ней.

А сделав это, я не смог скрыть изумления.

– Ух ты! – выпалил, поразившись тому, как четко все видно, что мы даже могли рассмотреть кольца, опоясывающие планету, будто она была на расстоянии футбольного поля.

– Сегодня вечером идеальная видимость, – сказала Джиана. – Марс и Юпитер тоже можно найти.

Я покачал головой и отодвинулся, чтобы она могла снова поиграть с настройками. Когда Джиана закончила, я в полнейшем восхищении наблюдал, как она загоралась, едва только соприкасалась с процессом обучения. Она была взвинчена, будто наркоман перед новой дозой – подпрыгивала на носочках и улыбалась так широко, что даже у меня заболели щеки.

– Сатурн по большей части состоит из водорода, – сообщила Джиана, с прищуром глядя в окуляр и медленно перемещая телескоп с помощью кнопок управления. – А еще у него сто пятьдесят спутников. Можешь в это поверить? Эта планета находится в нашей Солнечной системе, но состоит в основном из газа и спутников. – Она помотала головой. – Безумие.

Я приподнял уголок рта в улыбке, пока наблюдал за ней в ее стихии. Ничто не воодушевляло Джиану так, как открытие чего-то нового, и меня поражало, насколько она любознательна и похожа на бесконечную энциклопедию любопытных фактов, но не потому, что зубрила и запоминала, а потому, что ей попросту так сильно нравилось познавать.

Но моя улыбка померкла так же быстро, как и возникла, а в груди защемило от мыслей о матери, которая страдала на другом конце страны.

– Нашла! – воскликнула Джиана и подтолкнула меня к телескопу. – Марс.

Я глянул в окуляр и высказался по поводу чего-то, на вид похожего на ледник, а Джиана принялась рассказывать о мощных снежных бурях на Марсе. Я рассеянно слушал, прислонившись к задней стене купола и наблюдая, как она работает с телескопом.

И я правда старался.

Я хотел отвлечься на нее, на науку, звезды и вселенную. Но хотя все это должно было напомнить, насколько мои проблемы незначительны, отчего-то выходило наоборот, и я поймал себя на том, что задаюсь вопросом, почему вообще переехал так далеко от мамы.

Возможно, это я виноват в том, что она так отчаянно ищет кого-то, кто будет любить ее и заботиться о ней. Ведь таким человеком всегда был я, а теперь меня нет рядом.

Внутренности свело от этой мысли, даже когда за ней последовала другая, напомнившая о том, что мать всегда искала партнера с тех самых пор, как ушел папа.

Но все же я мог быть рядом с ней, мог делать больше.

Было очень эгоистично с моей стороны гнаться за мечтой играть в НФЛ, тогда как я мог быть дома рядом с ней. К этому времени у меня уже могла быть полноценная работа с соцпакетом и приличной зарплатой. Я мог удовлетворять все ее нужды. В крайнем случае мог бы поступить в колледж, расположенный ближе к Калифорнии, откуда до нее добраться на машине было бы сущим пустяком.

Вместо этого я сосредоточился на себе.

Во мне боролись ворох мыслей и чувство вины, и Джиана, должно быть, заметила это, потому что оглянулась на меня через плечо и нахмурила брови.

– Давай, – сказала она, собирая вещи. – Пойдем, поднимемся на смотровую площадку.

Я молча поднялся за ней по лестнице, и, как только мы вышли на самый верх смотровой площадки, нас встретил легкий прохладный ветерок. Джиана плотнее запахнула кофту, чтобы согреться, а я сунул руки в передний карман толстовки.

Вдоль ограды купола стояли несколько небольших телескопов, но Джиана не стала подходить ни к одному из них. Вместо этого она бросила сумку в сторону и, съехав по внешней стене купола, уселась на площадку и похлопала по месту рядом с собой, приглашая меня присоединиться.

– Мне ужасно не нравится, что ты такой грустный в свой день рождения, – призналась она, когда я сел рядом, расставив колени, упершись в них локтями и сложив руки между ними.

Я не ответил.

– Поговори со мной, – взмолилась она, наклоняясь ко мне. – Расскажи, что случилось.

Я закрыл глаза, покачал головой, а потом открыл их снова и уставился на свои кроссовки.

– Не могу, – выдавил я.

– Почему?

Потому что это сложно объяснить. Потому что мне неловко. Стыдно. Потому что я ужасно боюсь, что ничего не могу сделать. Потому что мне тошно оттого, что все это моя ответственность, и из-за этого чувствую себя сволочью.

Все эти и многие другие ответы пронеслись у меня в голове, но я лишь покачал головой, не в силах озвучить ни один из них.

Джиана протяжно выдохнула, затем кивнула, будто услышала то, что я не смел озвучить.

– Ладно, – сказала она. – Тогда используй меня.

Я нахмурился еще сильнее, когда она подползла и села