Поневоле представляешь себе математика в роли специалиста широкого профиля, своеобразного «решателя проблем», причем проблем очень разнородных. Он может открыть захлопнувшуюся дверь, разрулить пробку на перекрестке, починить компьютер и диагностировать множество вещей на свете, хотя, конечно, не все. На каждый случай у него имеется свой математический инструментарий, так сказать, подходящая математика. И вот этого широкопрофильного специалиста приглашают для устранения проблемы или для экспертной оценки, которая в любом случае будет необходима. Математик приходит, рассматривает конфигурацию проблемы в общематематическом ключе, а далее возможны варианты.

1) Он открывает чемоданчик, извлекает нужные модули и датчики, прикрепляет их куда нужно, соединяет друг с другом – и проблема решена или оценка готова.

2) Математик осматривает конфигурацию, покачивает головой, роется в своем чемоданчике и говорит: «Мои инструменты тут не подходят. Но кое-что могу сделать: дать самую общую оценку, устранить излишнюю многозначность». Если клиент соглашается, маэстро так и делает.

3) Маэстро сразу пожимает плечами и говорит: «Ну нет, тут нужен совсем другой чемоданчик. Совсем другой, я таким не располагаю».

4) Маэстро улыбается и говорит: «Увы, к этой проблеме математика ни в каком виде не приложима. Обратитесь к другому специалисту. Например, к священнику».

Для нас тут важны два аспекта. Во-первых, допустим, что мы располагаем множеством разнородных объектов. Среди них – бильярдный стол с шарами, популяция светлячков с не очень понятной активностью свечения, явление интерференции света, а также война, мода и счастье. Те из объектов, которые пребывают в зоне математической ответственности, потребуют тем не менее особого комплекта инструментов каждый – так сказать, собственного чемоданчика. Некоторые из объектов в зоне mathesis universalis вообще никак не фокусируются, что значит, что они принадлежат региону иной точности и подзорную трубу необходимо переместить и переменить, после чего подыскать правильное уточнение, которое в каждом конкретном случае вполне может оказаться и «расточнением», переходом к более общему плану.

Во-вторых, параметры ясности и отчетливости не фиксированы раз и навсегда. Подобно тому как в освещенной зоне cogito требуется поправка сомнения, а в мире истинных вещей мастера, в зоне Zuhanden, должна присутствовать некоторая небрежность и беспечность, чтобы избежать подмены истины одержимостью, в зоне универсальной математики требуется обновление комплектации чемоданчиков, постоянная ревизия математического инструментария в зависимости от найденного объекта.

Но продолжим картографические изыскания зон суверенной истины, руководствуясь шваброй Витгенштейна и флюгером Гамлета («Я безумен только в норд-норд-вест»).

* * *

Если речь идет о картографии, о нанесении на карту обнаруженных земель вкупе с попыткой их первичного описания, то «материк явлений» смело можно рассматривать как открытие Канта, совершенное по всем правилам навигации, и неважно, что примененные методологические инструменты (критический метод) были сформулированы одновременно с самим открытием или даже постфактум.

До Канта явление, видимость (Shein) традиционно противопоставлялось сущности и рассматривалось как что-то вроде уловки, маскировки, к которой почему-то прибегает истина – вполне в духе изречения Гераклита, любимого Аристотелем: «Природа любит скрываться». Соответственно, существенная часть теории познания строилась как расшифровка (или изобличение) видимости и иновидимости.

Посыл Канта иной, его тоже можно предварить строчкой поэта: «Сидя на высоком холме». Так вот, обозревая картину данности и представленности мира, неподалеку от освещенной площадки cogito Кант замечает куда более обширную освещенную территорию, не совпадающую при этом с mathesis universalis, некую зону собственной явленности, для которой философ как первооткрыватель пробует различные имена: «совокупность явлений», «опыт», «природа», «вещи для нас», «совокупность феноменов» – и приступает к подробному картографированию открытого континента. Прежде всего Кант подчеркивает, что речь вовсе не идет о схватывании мира в его собственной имманентности – об этом бытии вещей самих по себе мы не можем сказать ничего внятного. Но случилось так, что мы можем усмотреть их в определенном ракурсе, и в этом ракурсе они связываются, хоть и не сразу, в целостную картину – в совокупность опыта. Опыт содержит знание о вещах, поскольку они явления. Выход в это поле опыта осуществляется через актуализацию трансцендентального субъекта; эта сборка доступна каждому мыслящему и описывается Кантом как трансцендентальное единство апперцепции. Значит, согласие в этом регионе явлений достижимо, мы можем прийти к общим выводам, а значит, региональная истина явлений и в самом деле существует. Удивительнее всего то, что совершаемые в пределах круга явлений или опыта операции меняют мир и позволяют на него целесообразно и эффективно воздействовать. А ведь этого могло бы и не случиться, площадка собственной точности могла бы быть вполне независимой по отношению к «прочему миру». Одна такая площадка была обследована Кантом как раз по соседству с кругом явлений, и результаты такого обследования представлены в третьей «критике». Здесь определения вкуса тоже согласуются друг с другом, хотя и по иной, более сложной схеме, для которой Кант предложил свое знаменитое определение «целесообразность без цели».

Такое определение может показаться – и до сих пор кажется – чарующе-странным, но в действительности оно не более странно, чем предустановленная гармония, в силу которой тот или иной порядок идей совпадает с порядком вещей, порядком самого сущего, да при этом еще и содержит правила внутренней согласованности для всех входящих. Не как трансцендентальное единство апперцепции (для познающего круг явлений), а как одно из эмпирических единств апперцепции, которое, впрочем, может стать абсолютным для своей собственной системы отсчета, если ее удастся монополизировать.

И вот у нас получается некая карта регионов собственной истины или по крайней мере заготовка такой карты. В ней нет единой системы отсчета, не сохранено и единство критериев, объединяющих выхваченные объекты в фокус собственно точности.

EGO COGITO

СОВОКУПНОСТЬ ЯВЛЕНИЙ (ОПЫТ)

МАТЕМАТИКА

ZUHANDEN (СФЕРА ПОДРУЧНОГО)

ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТЬ БЕЗ ЦЕЛИ (ИСКУССТВО)

ГАЛЛЮЦИНАЦИИ И ОДЕРЖИМОСТИ

ПРОРОЧЕСТВА И ПРОРИЦАНИЯ

Предполагается, что обозначенные на этой карте земли суверенны, хотя среди них и острова, и целые континенты, и коралловые рифы, и действительный суверенитет в большинстве случаев под вопросом. Например, действительно ли одержимости и идеи фикс с одной стороны и пророчества с другой образуют зоны собственной независимой юрисдикции? Тут, во всяком случае, нужны аргументы.

Вообще, неопределенностей здесь более чем достаточно. «Регионы собственной точности» расположены на разной высоте или глубине друг относительно друга, и в любом случае их взаимная локализация крайне проблематична. Все «земли» должны быть изображены с размытыми краями, и это принципиально важно. Более того, зазоры, как прожилки, проникают и внутрь, где они представлены в качестве многообразных неоднородностей, неких систематических помех для ясности и отчетливости.

Вспомним: в зоне cogito это сомнение, причем неуклонно возобновляемое сомнение – даже если работа сомнения проделана, к ней необходимо вернуться вновь, иначе истина померкнет в ходе нарастающей банализации или окончится