— Выбирать что? — разгневалась мисс Боббит.

Эх, детка, прохрипел Причер, неужели ты хочешь, чтобы пацаны друг друга поубивали? Выбирай, кто будет твоим любимым отныне и навек.

— Любимым отныне и навек — подумать только! — сказала мисс Боббит. — Угораздило же меня связаться с провинциальными детьми. Разве из таких выйдут бизнесмены? Слушай меня внимательно, Причер Стар: мне любимый не нужен, а если вдруг понадобится, это будет не про тебя. Тем более ты даже не встаешь, когда в комнату входит леди.

Сплюнув, Причер вразвалку приблизился к поверженному Билли-Бобу. Пошли отсюда, как ни в чем не бывало сказал он, здесь ловить нечего, это точно, ей бы только клин вбить между хорошими друзьями. Вначале могло показаться, что Билли-Боб сейчас мирно встанет и последует за ним из духа товарищества, но нет: он, придя в чувство, отшатнулся и сделал красноречивый жест. С минуту мальчишки смотрели друг на друга, и товарищество их окрашивалось мерзостным цветом; на такую ненависть способны лишь те, кто любит. И все это отразилось на лице у Причера. Но ему ничего другого не оставалось, кроме как ретироваться. Да, Причер, в тот день у тебя впервые был такой растерянный вид, что я к тебе даже потеплел, к тощему, растерянному прохиндею, одиноко бредущему по дороге.

Эти двое — Причер и Билли-Боб — так и не помирились; не потому, что не хотели, а только лишь потому, что не видели достойного способа вернуть прежнюю дружбу. Но и отрешиться от этой дружбы тоже не могли: один постоянно ощущал мысли и дела второго, и когда Причер закорешился с другим парнем, Билли-Боб ходил как в воду опущенный, бесцельно хватал какие-то предметы и тут же ронял, а то и совершал дичайшие поступки: к примеру, нарочно совал палец в электрический вентилятор. Иногда Причер в конце дня останавливался у калитки, чтобы перекинуться словом с тетей Эл. По-моему, делалось это исключительно назло Билли-Бобу, но Причер сохранял приятельские отношения со всеми нашими домочадцами и на Рождество подарил мне огромную коробку лущеного арахиса. Оставил он подарок и для Билли-Боба. Это оказалась книга про Шерлока Холмса; на форзаце было нацарапано: «Как плющом заросшая стена, дружба рано или поздно пасть должна». Сопли какие-то, сказал о той надписи Билли-Боб, только этот придурок на такое способен! А сам в мороз побежал на задний двор, взобрался на старый пекан и весь вечер просидел скорчившись среди голубоватых декабрьских ветвей.

Но в другое время Билли-Боб обычно светился изнутри, потому что мисс Боббит никуда не делась и теперь была с ним неизменно приветлива. И она, и сестра Розальба обращались с ним как с мужчиной, то есть принимали от него любые услуги. А помимо этого, поддавались ему, когда играли в бридж для троих, никогда не подвергали сомнению его враки, не гасили его амбиции. Счастливое было времечко. Но с началом учебного года опять начались неприятности. Мисс Боббит отказалась ходить в школу.

— Это же смехотворно, — сказала она, когда сам директор, мистер Копленд, пришел разобраться, что к чему, — просто смехотворно; я умею читать и писать, а кроме того, некоторые горожане охотно подтвердят, что я умею считать деньги. Нет, мистер Копленд, вы только призадумайтесь на минутку — и сами поймете, что нам с вами не стоит тратить время и силы. В конце-то концов, речь идет лишь о том, кто из нас первым отступится — вы или я. А кроме того, чему вы можете меня научить? Вот если бы вы разбирались в танцах, это было бы совсем другое дело, а так — давайте лучше забудем этот эпизод.

Мистер Копланд был бы и рад забыть, да только все остальные горожане считали, что по девчонке плачут розги. Хорэс Дизли написал для местной газеты очерк под заглавием «Трагическое положение». По мнению автора, трагизм заключался в том, что маленькая девочка подрывает основы (почему-то он считал именно так) конституции Соединенных Штатов. Статья заканчивалась вопросом: «Неужели это сойдет ей с рук?» Сошло; причем не только ей, но и сестре Розальбе. Но поскольку та была цветной, на ее счет никто особо не волновался. Билли-Бобу повезло меньше. Школу он не прогуливал, что правда, то правда, но лучше бы сидел дома — проку так и так не было. В табеле у него стояло три кола — своего рода рекорд. Но парень он башковитый. Думаю, ему просто невмоготу было просиживать на уроках, не видя мисс Боббит; вдали от нее он всегда выглядел каким-то полусонным. И при этом постоянно лез в драку: то ходил с фингалом, то с разбитой губой, то припадал на одну ногу. О причинах всех этих стычек он помалкивал, но проницательная мисс Боббит все видела.

— Знаю, знаю, ты такой душенька, Билли-Боб. Я тебя ценю. Только из-за меня драться не нужно. Конечно, обо мне болтают всякие гадости. Но ты же понимаешь, в чем тут дело, верно, Билли-Боб? Это, можно сказать, комплимент. Потому что в глубине души все считают меня незаурядной.

И это была чистая правда: кем не восхищаются, того и не хулят. Но, положа руку на сердце, мы даже не подозревали, до какой степени она незаурядна, покуда в городе не объявился человек, известный как Мэнни Фокс. Произошло это в конце февраля. Впервые Мэнни Фокс заявил о себе зазывными афишками, которые расклеил по всему городу: «Мэнни Фокс представляет: танцовщица у шеста — без шеста!» И ниже — мелким шрифтом: «А также сенсационная любительская программа с участием ваших соседей: первый приз — гарантированные кинопробы в Голливуде». Действо было назначено на ближайший четверг. Билеты продавались по доллару, а это в наших краях серьезные деньги; но главное — мы не избалованы всякими там стриптизами, а потому люди с готовностью выкладывали свои кровные, создавая ажиотаж вокруг предстоящего события. Завсегдатаи аптечной кафешки всю неделю сыпали разными сальностями, главным образом в адрес танцовщицы у шеста (без шеста), которая на поверку оказалась женой Мэнни Фокса. Эти двое остановились в придорожном кемпинге «Чаклвуд», но целыми днями колесили по городу: на всех четырех дверцах видавшего виды «паккарда» красовалось имя Мэнни Фокса. Женушка его, несдержанная на язык рыжая страхолюдина с мокрыми губами и влажными веками, отнюдь не отличалась стройностью, но выглядела едва ли не миниатюрной рядом с верзилой Мэнни. Своей штаб-квартирой они выбрали бильярдную, вечерами распивали там пиво и перешучивались с городскими шалопаями. Как вскоре выяснилось, Мэнни Фокс не ограничивался эстрадой. Он также держал некую контору по