Шрифт:
Закладка:
Я уже шагнул вперёд, желая обнять её, успокоить, но Настя сумела совладать с эмоциями, преувеличенно бодро поднимаясь ко мне.
— Я в порядке, — повторил я, когда она встала рядом, и смахнул слезинку с её щеки.
— Выглядишь не в порядке, — прошептала Настя, снова опуская голову. — Я ездила сегодня в больницу к Олегу, хотела, чтобы он сказал правду, но…
— Посмотри на меня, — я осторожно приподнял её голову за подбородок, вынуждая смотреть на меня. — Ты умница. И переживать тебе не о чем. Слышишь?
Она кивнула, медленно втянув носом воздух.
— Иди сюда, — я обнял её, зарывшись носом в волосы и прикрыл глаза.
Я уже забыл, какого это, чувствовать себя дома. Но сейчас, держа её в руках, на душе было удивительно спокойно. Вдыхать её запах, чувствовать тепло.
— Я испугалась, Глеб, — произнесла Настя, не делая попыток вырваться. — Столько ужасов про тюрьмы вспомнилось… тебя били?
Распахнув глаза, я осторожно выпустил её из объятий, вспомнив, что одежда на мне сейчас грязная, да и сам я, чего греха таить, далеко не розами пахну.
— Пальцем не тронули, — соврал я, радуясь, что по лицу меня действительно не били. — Домой впустишь?
— Да, конечно!
Настя тут же засуетилась, доставая ключи и открывая дверь ощутимо подрагивающими пальцами. Я уже был готов забрать их у неё, но она справилась.
— Заходи, — Настя отступила, пропуская меня внутрь.
— А где Матвей? — я нерешительно зашёл в квартиру, прислушиваясь к стоящей тут тишине.
Сына хотелось видеть безумно, но я боялся напугать его своим потрёпанным видом. Да и как отвечать на его вопросы сейчас, я представлял довольно смутно.
— У соседки, — Настя осторожно закрыла за нами дверь, одновременно снимая с ног кроссовки. — Ты есть хочешь? У меня суп и пюре с котлетами. Правда, котлеты позавчерашние…
— Я всё буду, — улыбнулся ей, чувствуя, как рот наполняется слюной.
Да я и прошлогоднюю бы еду с радостным лицом ел бы из её рук.
— Насть, — она так резво направилась на кухню, что я еле успел поймать её за руку. — Подожди.
— Что? — она замерла, с тревогой смотря на меня. — Что-то болит? Тебя всё-таки…
— Можно в душ? — у меня губы сами растягивались в улыбке.
Настя тут же закивала, словно мысленно корила себя за то, что не догадалась сама мне это предложить. Буквально через минуту она мне вручила два полотенца и проводила до ванной. Жаль, что со мной остаться не захотела, попросив закинуть вещи в стиралку и ретировалась на кухню. Но я всё равно продолжал улыбаться. Сушилки я у Насти в квартире не заметил, значит, сегодня никуда выгонять меня она не планирует. Хотя с Настей ни в чём нельзя быть уверенным. Выгонит меня в чём мать родила, и вещами мокрыми вдогонку кинет…
— Глеб? — стоило мне выключить воду и обернуть бёдра полотенцем, как Настя нерешительно постучала.
— У меня всё в порядке, — усмехнувшись, я открыл дверь.
— Я просто подумала… он конечно не по размеру тебе, но всё лучше… — она замолчала, выронив из рук розовый халат, что принесла явно для меня. — Очень болит?
— Что? — проследив за её взглядом, я чуть не выругался.
Мог бы догадаться и прикрыть синяки на рёбрах и груди, а не выходить к ней вот так, прикрыв только то, что ниже пояса.
— Настя… — я замолчал, как заворожённый наблюдая за её рукой.
Она осторожно прикоснулась к моей груди, проведя пальчиками сверху вниз, словно пытаясь стереть синяки, а я… как мальчишка даже дышать перестал, наблюдая за такой просто лаской.
— Надо чем-то обработать, — прошептала Настя, подняв на меня глаза.
Я молча накрыл её ладонь своей. Ничего мне было не нужно. Она — моё личное обезболивающее.
— У меня от синяков мазь есть, — облизнув губы, продолжила путано говорить Настя, почувствовав, как я обнял её второй рукой и прижал ближе к себе. — Хорошая… я для Матвейки покупала…
— Не нужно, — выдохнул ей в губы, осторожно касаясь. — Не болит.
— Не болит, — повторила она, отвечая на поцелуй и обвивая руками меня за шею.
Это стало спусковым механизмом, срывающим у меня все ограничения и барьеры, что я успел выставить, стараясь на этот раз не торопить её и не спугнуть.
Вздох застревает в лёгких, чтобы со стоном вырваться из груди, как только я чувствую руку Глеба на своём затылке. Он уже не целует меня. Он сминает мои губы, словно клеймя собой, выжигая все лишние мысли, которые могут сейчас возникнуть в моей голове.
Я сама прижимаюсь к нему, исследую руками его шею, плечи, спину… всё, до чего могу дотянуться. Страх, сжимающий меня с момента вчерашнего звонка Никиты, наконец-то полностью отступает. Глеб ведь действительно здесь, мне это не кажется. И с ним всё в порядке.
Про ужасные синяки на его теле я просто запрещаю себе думать.
— О, — возглас вырывается из груди, когда Глеб резко прижимает меня к стене и вынуждает поднять вверх руки.
Моя футболка мешает ему и летит на пол к халату и упавшему с его бёдер полотенцу. Как и мне, Глебу сейчас необходимо ощущать прикосновение кожи к коже, а не к ткани. Я вижу это в его потемневших от желания глазах, читаю в каждом поцелуе, в каждом шумном выдохе. Но этого мало!
В голове мелькает мысль, что нам нужно переместиться в комнату, что там будет удобнее, чем посреди коридора между кухней и прихожей… но тут же пропадает, стоит губам Глебу переместиться на мою грудь. Я даже не заметила, как оказалась без лифчика, полностью отдавшись ощущениям. Не хочу никуда отсюда идти. Не хочу ни на секунду останавливаться!
Дрожащими пальцами я потянулась к пуговице на джинсах, но потерпела фиаско, сожалея, что сегодня не надела платье. Руки меня не слушались, застёжка никак не хотела поддаваться. Хорошо, что Глеб даже и не пытался себя сдерживать и дёрнул за неё, помогая мне. Пуговица с лязгающим звоном покатилась по полу, в то время как я оказалась прижата к стене лицом, со спущенными до колен штанами и недвусмысленно упирающимся в мои ягодицы горячим членом.
Низ живота сводило от желания, и я практически готова была умолять Глеба о большем, вот только с жадными вздохами из моей груди вырывалось лишь бессвязное «пожалуйста». Не уверена, что Глеб смог что-то расслышать. Впрочем, в следующую секунду мысли окончательно покинули мою голову, вырываясь наружу с протяжным стоном.
Он проник в меня резко, вдавливая в стену своим телом и сминая руками мои бёдра.
— Глеб! — его имя единственное, что я могла повторять вместе со стонами, наслаждаясь грубыми поцелуями в шею.
Пальцы хаотично скользили по стене, пытаясь найти опору. Я до боли впивалась ногтями в обои, совершенно не замечая ничего вокруг.
