Сегодня я вдруг особенно четко поняла: весна началась! Огляделась по сторонам – оказывается, снег уже почти весь растаял. Глубоко вдохнула воздух: он пах слойками из киоска на остановке, а еще свежим ветром, что уносит прочь тяжелые зимние мысли и путает распущенные волосы. Я шла по улице и улыбалась. Каблуки замшевых сапожек радостно стучали по асфальту. Прямо сейчас мне верилось, что все у меня будет хорошо и удивительно. Может, даже Андрей обратит на меня внимание.

– Вика! – раздалось сзади.

Я резко обернулась, каблук попал в выбоину, и я неловко упала на колени. Новая бледно-голубая (в цвет глаз!) сумка царапнула по асфальту.

– Твою ж мандрагору!

– Ой, ну что же ты, девочка! Очень больно? – Антонина Петровна, давняя знакомая семьи, подбежала ко мне и помогла подняться. – Ты извини, я тебя напугала, да? Просто так обрадовалась, как увидела. Смотрю еще, думаю: Вика, не Вика? А тут ты посреди дороги замерла, ну, думаю, точно Вика! Как всегда, в своем мире. А я как раз твоей маме звонить хотела…

– Так вы ей хотите что-то передать? – Я наконец отряхнула, как смогла, свое пальто цвета фуксии и поспешила перебить Антонину Петровну, а то на целый день тут застряну. Поток сознания у этой дамы обычно прерывается только на чай и шоколадные конфеты.

– Да нет! Я как раз хотела твой телефончик у нее попросить!

– Мой? – Я от неожиданности уронила перчатку. Конечно же, в самую грязь.

– Твой, твой. Тут такое дело, ну… – Она придвинулась поближе, взяла меня за локоть и прошептала не в ухо, а куда достала, в плечо: – Помощь нужна!

– Как же я могу вам помочь? – Я уже догадывалась, конечно, но мне очень не нравились мои предположения.

– Ну так, как бабка твоя! – всплеснула руками Антонина Петровна. – У меня деликатная проблема, мы не могли бы встретиться у тебя?

– Но вы же знаете, я не практикую!

– А я вот слышала о Дианочке…

– Тогда вы тем более должны понимать, что лучше не пробовать!

– Фью, всему виной неразборчивый почерк! Я помню, как твоя бабка писала, неудивительно, что ты подружке бороду вырастила, вместо того, чтобы бородавку вывести. С лазерной эпиляцией это решается элементарно. Но ведь главное-то что?

– То, что у меня больше нет подружки?

– То, что зелье подействовало! – махнула рукой Антонина Петровна. Авоська в её руке тоже махнула – и пребольно стукнула меня по подбородку. – Ой, прости-прости! – запричитала дама и, обслюнявив палец, попыталась потереть им место удара.

Я поспешила отскочить и, лишь бы быстрее сбежать подальше, выдохнула:

– Давайте послезавтра в восемь вечера. Но результаты не гарантирую.

– Вот спасибо, деточка! Как же повезло на тебя наткнуться-то! – и она засеменила к остановке.

– А уж как мне повезло, словами не описать. – Я посмотрела на испачканные сапоги, перчатки и потрогала подбородок. – Вот ведь! Чтоб вам икалось!

Надеюсь, заплатит нормально, очень хочется тот шелковый шарфик с ручной росписью…

Наслаждаться весной больше не получалось, так что я быстрым шагом отправилась домой. Идти было еще прилично, и я задумалась. Бабушка моя, Прасковья Борисовна, была ведьмой. Я, сколько себя помню, всегда обожала сидеть с ней рядом и смотреть, как творятся настоящие чудеса: «Листочек магнолии, щепотка корицы – зелье готово для красной девицы», – бормотала бабушка и помешивала на плите отвар цвета лесного мха. Когда она переливала получившийся настой в бутылочку, жидкость поблескивала, словно на мох поутру выпала роса. Мне тоже хотелось так! Чтобы покрошить одного, налить другого, кинуть третьего – а в конце все сверкает. Приходит клиент, забирает пузыречки и отсыпает звенящие монетки. Бабушка надо мной посмеивалась, но учила собирать травы, правильно сушить, знакомила с продавцами: «Это внучка моя, скоро она к вам за лягушачьими лапками приходить будет!» – «Ба, а колдовать научи!» – «Рано пока! Исполнится восемнадцать – всему, что знаю, научу!» Только не успела она, умерла. За три дня до моего восемнадцатилетия…

Осталась ее квартира на пятом этаже, котелки, связки зверобоя и мяты на веревках под потолком, сундучок с кристаллами и гримуар, написанный неразборчивым почерком. Ну, и я осталась захлебываться слезами и топать ногами, когда мама попробовала что-то из запасов выбросить. Ее почему-то тошнило при виде крысиных селезенок или вареных слизней.

Я тогда долго листала гримуар – старую тетрадь на девяносто шесть листов, пожелтевшие странички из которой периодически выпадали. На красной обложке бабушкиной рукой было написано: «Зелья и ритуалы». Чтобы стать красивее, нужно было столько ингредиентов, что дешевле обратиться к косметологу или даже пластическому хирургу. Чтобы вызвать ураган, кстати, гораздо меньше! Но, по понятным причинам, это заклинание я пропустила. Нашла самое безобидное: «Как развести крок». Крокусы – это же мои самые любимые цветы! Как в рецепте и написано, закопала под окном три мешочка со смесью трав, земли с кладбища, хвостиками ящериц – на пробу. Полила родниковой водичкой… И как же я орала! Вся улица сбежалась. Из-под земли вылезло три крокодила. Не сокращайте слова в гримуарах, никогда-никогда. Иначе вам тоже придется объяснять службе отлова животных, откуда взялись крокодилы. Откуда-откуда? От верблюда, заячью лапу мне в суп! Ладно хоть, они мелкие были, словно недавно вылупились.

С тех пор я много колдовала, но результаты почти всегда удручали: то шея у клиента зеленела, когда ему шрам залечить надо было, то чесотка нападала после моего крема для бритья.

В общем, к тому моменту хорошо у меня получались только зелья от простуды да заговоры от головной боли. Ну, и еще отлично продавались средства для очистки ванн. Правда, не знаю, можно ли считать это удачей, если изначально я планировала лосьон для лица. Ладно хоть мне хватило ума проверить его на ноге. Два месяца ожог лечила. Но налет с крана отчищает на раз! Главное резиновые перчатки надевать.

– Здравствуй, Вика!

– Ой! – Я подскочила на месте и снова уронила сумку. – Ой! – Одновременно со мной за ней потянулся кто-то еще, и мы столкнулись лбами. Скарабей меня сожри, это же Андрей! Я, оказывается, уже в подъезде у лифта.

– Прости, пожалуйста, я тебя напугал, – извинился мой сосед по лестничной клетке.

– Это ты меня извини, я такая неловкая, – пробормотала я, и мы зашли в лифт.