Инженер с готовностью закивал.

– Несомненно. Понимаю. Конечно.

– Что же до моего вопроса… Разрешите, я повторю его. Возможно ли в Новом Бангоре изготовить автоматон такого качества, что он будет неотличим от человека?

Но и в этот раз ответ последовал незамедлительно.

– Нет, – быстро сказал мистер Коллуотер, нахмурившись. – Нет. Разумеется, нет.

– Вы даже не подумали, – укоризненно заметил Герти.

– Здесь и думать нечего. Это совершенно невозможно. Нет, исключено.

– Почему?

– Просто… Просто это невозможно, и все тут. Я двадцать лет работаю на этой фабрике. Но даже не могу представить себе подобного. Автоматоны только в газетах да книжках походят на людей. На самом деле человечности в них не больше, чем в вашем серванте. Они всего лишь механизмы, и пока еще достаточно, увы, несовершенные. Если кому-то вздумается изготовить автоматон, похожий на человека, эта уловка мгновенно станет очевидной.

– Вот как? Но почему? Наверно, дело в габаритах? Насколько я заметил, автоматоны весьма велики.

– Они громоздки, – кивнул мистер Коллуотер. – Но громоздкость есть неизбежное следствие всякого нового изобретения. Уверяю вас, и первые паровозы были удивительно огромны. Не говоря уже про первые ружья или лампы. Дело времени. Теоретически вполне возможно изготовить механический каркас со всеми внутренними устройствами, при этом уместив все в габаритах обычного мужского тела.

– Значит, вероятно, тогда дело во внешности?

– Едва ли здесь есть серьезная проблема. Качественное каучуковое покрытие, тщательно выделанные стеклянные глаза, натуральные волосы… При должном желании, думаю, можно сделать до крайности реалистичную маску сродни человеческому лицу. Недостаточно качественную, чтоб обмануть опытного наблюдателя, заметившего отсутствие пор, но все же… Однако это работа скорее для декоратора, чем для инженера.

– Странно, я ни разу не видел в Новом Бангоре автоматонов с человеческими лицами, – позволил себе заметить Герти. – В лучшем случае у них были неказистые железные и деревянные личины.

– Это политика компании. Все дело в зловещей долине.

– Долина? Что за долина? Я на острове неполный месяц и еще толком не успел освоиться со здешней географией.

Инженер криво усмехнулся.

– География здесь ни при чем. «Зловещая долина» – это научный термин[59]. Это такая загогулина на графике человеческих симпатий. Как ее только не зовут. И Зловещей долиной, и Чертовым провалом, и Ямой… А суть проста. Людям нравится, когда автоматоны обретают человеческие черты лица. Когда у них есть глаза вместо бездушных объективов и рот вместо радиаторной решетки.

– Естественно, – нетерпеливо сказал Герти.

Инженер взглянул на него все с той же кривой усмешкой.

– Вот именно, естественно. Мы запретили рабство, но вот вытравить его из крови не в силах никакая машина. Нам, людям, привычно видеть вокруг себя рабов-людей, вот откуда все это бессмысленное очеловечивание. Подумайте сами, какая разница, как выглядит аппарат, подающий вам бокал или открывающий дверь? Не все ли равно?

Герти прежде не думал об этом.

– Должно быть, все равно.

– Вот именно. Значение имеет лишь функциональность. Но люди не любят, когда им прислуживают станки, похожие на какую-нибудь автоматическую фрезу. Люди любят, когда им прислуживают собратья. Впрочем, извините… Это не относится напрямую ни к моей специальности, ни к вашему вопросу. Могу просто сказать, что парадокс провала довольно прост. В тот момент, когда очеловечивание приближается к своему логическому завершению, люди начинают его бояться. Автоматон должен быть похож на человека. Но он не должен быть слишком похож на человека. Понимаете? Есть грань, которую не может переступить человеческая психика. Поэтому ни мы, ни «Вестингхаус» не выпускаем автоматонов с человеческими лицами. Они будут пугать заказчиков.

– Но это возможно?

– Технически, – Коллуотер подчеркнул первое слово, – это возможно.

– Тогда, видимо, все упирается в их движения, верно?

– Вы имеете в виду, что автоматоны двигаются не так, как человек? Слишком резко, слишком стремительно? Это тоже можно решить, если кто-то поставит перед собой подобную цель. Хорошие немецкие гироскопы, миниатюрные валы, тяги… Мы никогда такого не делали, потому что не задавались целью. Вопрос стоимости. Подобная работа требует ювелирного качества. Каждый автоматон, скроенный подобным образом, станет произведением искусства. Это вам не конвейерная технология, как любят янки! Фабрика может сделать автоматона, который будет двигаться как человек. Но этот автоматон будет стоить как хороший эсминец, а вся работа встанет на месяц. Кто согласится заплатить подобную цену?

– Значит, возможно создать автоматон, который будет выглядеть как человек? – нетерпеливо спросил Герти. – Обладающую полным сходством механическую куклу? Вопрос лишь в ее поведении?

Инженер неохотно кивнул.

– Пожалуй, что так. Сделать хорошую марионетку не так и сложно. Вся штука в том, какая начинка будет в ее голове. Нынешние автоматоны, как вы, наверно, знаете, не очень-то умны. Программы, которым они подчинены, просты и однозадачны. Я попытаюсь объяснить, хоть вы и не инженер… Автоматон – это механизированная функция, единственная способность которой заключается в реакции на определенные стимулы. Ткните себя булавкой в палец, и рука непроизвольно дернется. Простейшая реакция, не требующая вмешательства высшей нервной системы. Автоматоны действуют именно так же. У них нет разума, нет внутреннего «я», нет даже развитой системы взаимодействия с внешним миром.

– Валики и свитки с программой, – вставил Герти. – Я знаю.

– Именно так. Двоичная система. Программы, которые разрабатывает наш отдел алгоритмов, заставляют автоматон определенным образом реагировать на события, и это совершенно нормально для промышленного агрегата или даже домашнего слуги. Если вы не ожидаете от него слишком многого, конечно. Но для того, чтоб выглядеть как человек, этого бесконечно мало. Автоматон не сможет находиться в человеческом обществе и действовать так, как в нем полагается действовать. Он попросту не способен на это.

– Но что сдерживает его возможности?

– Очень и очень многое. Во-первых, вы даже не представляете себе сложность программной части. Как объяснить автоматону, какие действия требуются в той или иной ситуации? Возможность выбора – вот что по-настоящему делает человека человеком. Сами мы об этом привыкли не задумываться, а ведь ежесекундно перед нами возникает огромное количество вариантов действия, которые мы подсознательно сортируем и отбрасываем.

– Не очень-то лестного вы мнения о человеке, – заметил Герти.

Слова инженера почему-то задели его.

Коллуотер улыбнулся, на этот раз вполне искренне. Так, что на мгновение даже стал почти симпатичен, несмотря на нервное лицо и облысевшую голову.

– Неужели в Канцелярии тоже держатся антропоцентризма? Впрочем, неважно. Увы, мистер Уизерс, но, столкнувшись с автоматизацией и поняв ее принципы, мы кое-что поняли и о человеческом разуме. Человек есть не более, чем машина для осуществления выбора. Очень сложная, даже переусложненная, я бы сказал, но все же. Все наши чаяния, которые мы привыкли считать