воздух напитался пьянящим удушливым жаром. Ароматы воспрянувшей после ливней травы и цветов смешались с запахами пота и пролитого пива. Веселье выходило из берегов, как река в половодье, люди гуляли словно в попытках забыть время безмолвного ужаса, когда грядущий день не сулил ничего хорошего. Но теперь под ногами у них была твердая земля, ласковое солнце обещало дать еды и спасти от голодной зимы, а молодой князь уж позаботится о том, чтобы Дол выстоял.

Едва юноша в расшитом кафтане показался под руку с будущей княгиней, сверкающей самоцветами в волосах, ушах и на пальцах, толпу накрыла новая волна радости. И хоть молодой князь был сдержан и молчалив, это приписали к его достоинствам.

– Смотрите-ка, не ест, не пьет, все думы думает.

– Ну так само ж собой, князь ведь наш ученый. Книжки всякие читает.

– Еще не князь.

– Да с минуты на минуту князем назовут. А как он о нас заботился, пока вода стоячая землю отравляла! Он уже тогда князем стал.

– Вот как женой девку назовет, тогда станет.

Языки развязывались, и гости любовались красавицей-невестой. Гадали, не иностранка ли. Даже Игнат вылез из храма и присоединился к общему гулянью, но считал своим святым долгом держать кислую мину и напоминать, что без благословения божественного брак силы иметь не будет.

– Что нашей глуши благословение, отец! – улыбалась ему краснощекая девица по другую сторону стола. – Иные боги у нас попрятались, схоронились от ваших церквей с колоколами. Им дома из камня и дерева ни к чему, свои хоромы у них есть. А в домах пусть люди живут.

– Молчи, неразумная, – шикнула на нее Глафира, сидевшая возле Игната и яростно теребившая кривенький крестик.

Игнат поднял руку и пригладил бороду.

– Не лютуй, дочь моя. Каждому воздастся по вере его.

И, выдержав полную достоинства паузу, принялся за куриную ножку.

Свят сидел глядя перед собой, но не всматриваясь в веселящихся. Казалось, стоит ему различить улыбку на знакомом лице, и его скрутит от омерзения. Скольких еще сумела отравить своим колдовством Дана? Да и стоило ли удивляться, когда под руку с тобой сидит бессмертная княгиня-душегубка, натянувшая на себя кожу молодой девушки?

Пользуясь близостью подменной невесты, княжич решил рассмотреть ее внимательнее. Он и сам не раз свежевал убитых на охоте зверей, видал чучела заморских животных и мог сказать, что работу Дана провела искусную, если не приглядываться. Но стоило посмотреть чуть внимательней – и можно было увидеть, как неестественно опадают щеки и как прорезаются под ними острые скулы. Интересно, а там, под лицом Милорады, будет бледная Дана? Или алая плоть, пронизанная белыми жилами?

Святу стало не по себе, к горлу подкатил ком тошноты.

– Что это ты дрожишь, милый мой князь? Никак не можешь супружеского ложа дождаться? – ехидно поинтересовалась невеста.

– Долго еще? – вымученно спросил Свят.

– Гляди ты, какой нетерпеливый, – улыбнулась Дана. – Скоро, милый мой, скоро все решится.

– Что – все?

– А о том нужно было раньше беспокоиться. Глядишь, и понравилась бы тебе моя задумка. Ты ведь у нас человек ученый, – с издевкой протянула княгиня. – Да и к нежити шастать не гнушаешься.

– Если бы ты мертвую воду не пустила…

– Тише ты, – тонкие пальцы крепко сжали его руку под столом. – Или не видать тебе больше кошачьей твоей невесты. Не сведаешь в моих делах – так и не берись корчить из себя умника!

– Сейчас-то тебе что скрывать?

– Ничего. Сам все увидишь, – Дана сделала еще глоток из чарки. – Но с Водяным вы хорошо сладили. Он и сам должен был проснуться, но так даже лучше. Женушек его, правда, жалко. Славно они у меня выучились, но ничего. Хоть порезвились напоследок вдали от мужниных глаз.

– И это твоих рук дело?

Вместо ответа Дана только разулыбалась, сверкая белоснежными зубами.

– Ничего страшного. От Водяного не убудет, уж поверь мне. Он и сам рад был от них отделаться.

– Зачем же?..

– Горько! – заорали все вокруг.

Лже-Милорада подскочила и дернула Святослава на себя. Юноша поднялся через силу. Бледные холодные руки впились в его пальцы, на подкрашенных алым губах расцвела самодовольная улыбка, больно похожая на оскал. Невеста положила ладони на плечи жениха, удерживая его на месте, и потянулась к нему под возбужденные вопли ликующих гостей.

Свят как мог отпирался, старался отвернуть голову, и тут на него налетел ветер, отвесил хлесткую пощечину, отбросил невесту в сторону. Толпа осела, заохала, люди прижались друг к другу. Это был не жаркий летний ветер, то был буран из самого сердца зимы, звенящий маленькими серебряными снежинками, похожими на тысячи острых игл.

Ясное небо затянули тучи, ветер все усиливался, и в его завываниях родился новый звук – надрывное карканье. К нему прибавилось хлопанье крыльев. Толпа обернулась на шум, и тут же из-за леса черной тучей вылетела стая воронов. Она взвилась над кронами, коснулась облаков и принялась кружить прямо над гуляньем.

– Недобрый знак, – зазвучало со всех сторон, и даже презиравший местные верования Игнат начал креститься, а следом и его паства принялась бормотать молитвы.

Бабы похватали детей и прижали к себе, полезли под столы, а мужики мигом протрезвели, когда их окатило новой волной пронзительного холода. Лишь в одних глазах не было страха, в тех, что сияли колдовской зеленцой, как два изумруда.

Только эти глаза увидали, как появился среди празднующих незваный гость – высокий, сухой, будто древнее дерево, уже забывшее журчание подземной воды под корнями. С ног до головы укутанный в черные меха и парчу, он шел вперед, и глаза его, непроглядно черные, застыли на Милораде. Невеста поднялась, отряхнула подол. Поклонилась, вмиг обернувшись самой кротостью.

– Помнишь меня, Милорада? – незнакомец провел бледными узловатыми пальцами рядом с ее лицом. Та, что скрывалась в облике девушки, нежно улыбнулась.

– Как же своего жениха-то не узнать истинного, – ответила Дана и показала ему ладонь с россыпью родинок, похожих на кольцо.

Тонкие губы чужеземца разошлись в довольной улыбке.

– Значит, предупредила тебя Яга.

– Я сама догадалась. Пойдем же, пока другой меня своей женой не сделал, – промолвила княгиня и вложила руку в костистую ладонь, напоминающую унизанный драгоценными кольцами капкан.

Народ вокруг причитал и молился, кто-то упал на колени, неверующие кое-как крестились, пока Игнат завывал молитвы.

– Пойдем, ненаглядный мой Кощей, так долго я тебя ждала, – проворковала лже-Милорада. Улыбка Кощея стала шире.

– Не трогай ее! – голос Святослава прорезал людской гомон.

Все притихли. Кажется, даже трава приникла к земле, лишь бы не оказаться между юнцом и древней силой, которой только дурак решится противостоять. Святослав выхватил из ножен отцовский кинжал, и всякая веселость исчезла с лица Кощея.

– Это еще кто? – хмыкнул он.

– Я князь этих земель. А это… – Свят указал на Дану в обличии Милорады, но Кощей махнул рукой.

– Князь, значит? Ну так и правь себе, князь! Вот мой подарок тебе на мою свадьбу, вечное