Свет возвращался такими же волнами невидимого прибоя, какими покидал меня. Боль в горле уже не казалась невероятно острой и теперь скорее напоминала ощущения при ангине с осложнениями. В общем-то на грани пробуждения я и решил, что перебрал холодного вина и теперь придётся полоскать горло всякой дрянью. Потом мысли немного очистились и пришло осознание, что простым полосканием дело не ограничится. И лишь окончательно вспомнив, какая гнусность со мной приключилась, я вынырнул из серой дрёмы и открыл глаза.

И сразу увидел Оксанку в белом платье. Всплеснулась радость, что Леди удалось сбежать от мерзавца, предавшего её. Потом я рассмотрел женщину получше и понял, что вижу не платье, а больничный халат. Сам я лежал на койке. Вокруг – голубые стены палаты, на соседних трёх койках – незнакомцы с планшетами и телефонами, а в окна бьёт яркое солнце.

– Ну слава богу! – Жена облегчённо вздохнула. – Мишка, знал бы ты, как меня напугал! Надо же, на ровном месте такая ерунда!

– Что случилось? – Голос был неузнаваемым, скрипучим и тихим.

– Молчи. Доктор сказал, что тебе пока нельзя напрягать голосовые связки. – Жена посмотрела в сторону двери и покачала головой. – Хотя эти коновалы и сами не могут понять, в чём дело.

Я поднял руку и ощупал шею. Обнаружил что-то типа марлевой повязки и ощутил резкий запах чего-то, напоминающего йод. Горло на сердцебиение отзывалось тупой болью, но думаю, если бы мне реально перерезали глотку, то эффект получился бы намного сильнее.

– Сколько времени? – просипел я, и Оксанка нахмурилась.

– Молчи, засранец, кому я сказала? – Она убрала мою руку от шеи и легко сжала пальцы. Потом улыбнулась. – Полдня прошло. Сегодня утром ты подскочил, перевалился через меня и упал на пол. Начал хрипеть. Да так страшно! А изо рта – кровь. Я перепугалась до смерти, давай звонить в неотложку. Те, слава богу, приехали быстро, но понять ничего не могли: откуда кровь и что случилось. Забрали в больницу. Тут тоже все в шоке: внутренние органы в порядке, а внутри на гортани – кровоточащий рубец. Такое впечатление, будто тебе горло перерезали, только – изнутри.

Впечатление, как же! Однако мои сновидения становились весьма опасными. Смертельно опасными.

– Пока соображали, как с тобой поступать, – продолжила Ксюха, – рубец этот начал сам затягиваться. Тут они ошалели ещё больше. Светило даже какое-то прибыло. Сделало заявление, что прежде ему уже встречалась быстрая регенерация у пациентов, но такое он наблюдает первый раз. Короче, сейчас уже никакой угрозы жизни нет, но тебя решили понаблюдать пару дней. На работу я позвонила, так что можешь не беспокоиться.

В сумочке жены зазвонил телефон. Оксана посмотрела внутрь, досадливо поморщилась и сбросила вызов. Потом похлопала меня по руке.

– Мишка, очень здорово, что с тобой всё в порядке. – Она ещё раз глубоко вздохнула. – Ты бы знал, как я напугалась! Главное, всё хорошо закончилось. Ты прости, я на работе на полдня отпросилась, так что уже нужно бежать. А вечером я к тебе опять приду.

Меня поцеловали, дали ценные указания по питанию через трубочку, рассказали, где и что лежит в тумбочке, ещё раз поцеловали и выскользнули за дверь. Впрочем, я тут же почувствовал некоторое облегчение оттого, что меня оставили в покое. Нужно было полежать, подумать.

Однако именно полежать и спокойно всё обдумать, мне не дали. Пришла сестра и пригласила на осмотр. Меня привели в непонятную комнату с кучей блестящих аппаратов неизвестного назначения. Там два врача-садиста принялись запихивать в мою многострадальную глотку какие-то шланги, трубочки и прочую фиговину. После этого несчастному пациенту дали передышку, а сами стали обсуждать, каким образом порез смог возникнуть по полной окружности и почему он так быстро зарубцевался.

Я помалкивал, отлично понимая, что если попробую объяснить, то быстро попаду в руки врачей совершенно другого профиля. Потом мне сделали несколько болезненных уколов, посовещались, стоит ли делать капельницу, и решили, что не стоит. Тот врач, который важно поглаживал бородку клинышком, начал расспрашивать: не имею ли я привычки чесать глотку острыми предметами или глотать их. Отрицание его крайне расстроило, ибо, как понял из разговоров, не вписывалось в тему его диссертации о каких-то девиантах.

До палаты я так и не добрался. В коридоре меня перехватили двое крепких парней. Один – в штатском, второй – в полицейской форме. Мы уединились в процедурной, откуда предварительно выгнали возмущённых сестричек, и принялись разговаривать на темы насилия в семье. То есть допросчики интересовались, не устраиваем ли мы с Оксанкой потасовок до крови из горла. У этих ребят тоже имелся личный интерес. Как достаточно весело пояснил штатский, ему необходимо срочно сдать отчёт о семейном насилии и мой случай как раз мог закрыть подборку поножовщин и избиений.

В общем, и эти ушли несолоно хлебавши, а мной занялись сестрички с очередной дозой чисто медицинских пыток. В этот раз мазали горло чем-то вонючим и липким. После вкатили ещё один укол и посоветовали лечь подремать.