Шрифт:
Закладка:
Шум в середине яйца через некоторое время затих, и Хуан постепенно успокоился. "Розали" шла в Лиссабон под всеми парусами, и Хуан надеялся, что плавание пройдет спокойно и с яйцами за это время ничего не случится.
Погода установилась, и рейс проходил благополучно. Хуан повеселел, считая оставленные за кормой мили. Как и прежде, он подтрунивал над товарищами по команде, выходил на вахты, был душой кают-компании.
Как-то ночью, стоя на вахте, Хуан услышал странный звук, который шел откуда-то сверху, с ясного, усеянного звездами неба. Прошло несколько неприятных минут, в течение которых суеверное сердце моряка трепетало от страха, пока Хуан не понял, что в вышине летят неисчислимые стаи птиц, и этот свист и шелест - звук взмахивавших в полете крыльев.
С этой ночи в середине яиц началось слабое потрескивание и уже не прекращалось ни на минуту. Хуан снова замкнулся и перестал выходить из каюты, умоляя Деву Марию не допустить беды, которая могла бы грозить яйцам. Изнемогая от тревоги, он часами сидел у раскрытого сундука и слушал неясные шорохи и глухие стуки, которые доносились из-под плотной скорлупы.
Между тем "Розали" подходила к опасным широтам, и переменчивый ветер бросал ее с боку на бок. Большой сундук в каюте Хуана все порывался съехать к противоположной стене, а лежавшие в сундуке яйца угрожающе шипели. Истерзанный этой пыткой Хуан безрезультатно боролся с качкой днем и ночью, вздрагивая от мысли, что с "Розали" может случиться беда.
- Не знаю, что мне готовит Господь. Защити, заступись, Дева Мария! - шептал Хуан.
В этот день злой ветер особенно рвал паруса, и стук внутри яиц был особенно силен, но обессиленный Хуан уже перестал обращать на него внимание, поручив все воле Всевышнего.
Целый день тяжелый сундук передвигался по каюте, повторяя рывки метавшейся в волнах "Розали". Ночью плотное облако, поднявшееся над реями уставшего от борьбы с волнами судна, скрыло ярко горевшие звезды. То была какая-то тень - страшный и мрачный призрак, один вид которого привел в трепет Хуана. Эта затаившаяся гибельная сила, которая могла удовлетвориться только обилием жертв, напоминала своими очертаниями гигантскую хищную птицу.
"Она прилетела за своими птенцами", - с ужасом подумал Хуан, глядя, как неотвратимо приближается черная тень. Он закричал от отчаяния, а из сундука слышался уже громкий стук. Над сундуком появилось сначала слабое, а потом все более интенсивное свечение. И вдруг свет словно вырвался из сундука и залил всю каюту и дрожавшего от страха и бессилия Хуана. И в это же время раздался тревожный свист аврального сигнала. Застучали по палубе с десяток бегущих ног, раздались крики команд, Хуан по многолетней привычке тоже стремительно выскочил из каюты на палубу.
Огромный язык пламени сорвался с неба и упал в океан перед самым носом бежавшей под всеми парусами "Розали". А у самого горизонта поднималась волна, закрывшая собою полнеба. Ее невиданный стометровый вал накрыл собою "Розали" через несколько минут.
Тайна Тропы и священного золота инков, тайна жителей Атлантиды, погрузившейся в библейские времена на дно Океана, приспособившихся к существованию в морской стихии - все это должно было остаться тайной до срока, определенного Провидением.
Евгений Добрушин
Единожды продав...
Петр Петрович Петров был одинок.
После развода с женой и раздела их совместной квартиры, он оказался в небольшой комнате в коммуналке с окнами на Неву и вечно пьяными соседями-белорусами, приехавшими в Питер на заработки. Сам Петрович был давно на пенсии - полковник в отставке, с хорошей подработкой охранником в ресторане. Едва наметившееся брюшко и седые волосы не очень портили его мужественную внешность, но после канители с бывшей женой он дал себе слово больше серьезных отношений с женщинами не заводить. Так и жил - летом ездил на дачу к старикам-родителям, зимой ходил на лыжах и катался на коньках. Собирал почтовые марки. Ходил в кино. Смотрел телевизор. Не пил. Не курил. Вел здоровый образ жизни. Но чего-то ему все-таки не хватало!
В тот день был сильный мороз. Только отгудели новогодние праздники, народ постепенно приходил в себя после бодуна, а Петрович - трезвый и бодрый - шел домой с работы. Давно уже стемнело, улицу освещали яркие галогеновые фонари, падал мелкий снежок...
Его внимание привлек маленький черный предмет рядом с мусоркой...
Сначала он хотел пройти мимо, но, подойдя ближе, разглядел, что кем-то оброненная или выброшенная вещица была довольно забавной на вид. Он остановился...
Поддел ее ногой...
- Ух, ты! - воскликнул он. - Клевая фигня!
Нагнувшись, Петров поднял черную статуэтку. Она изображала черта. Но как она была исполнена!
Размером с брелок для ключей, чертик был вырезан из дерева и покрашен черным лаком. Только глазки у него были красные. Ух, какие глазищи!
Он оттер ее от снега и положил в карман.
Всю дорогу домой у него было прекрасное настроение.
Войдя в квартиру, Петр снял шубу в прихожей, переодел унты на домашние тапочки и тихо, чтобы не разбудить спавших соседей, прочапал в свою комнату. Потом достал из кармана брюк находку...
- Ах, и славный чертяка! - тихо сам себе сказал он, любуясь новым приобретением.
Он аккуратно поставил игрушку на стол и переоделся во все домашнее. Есть он не хотел - в ресторане его всегда кормили "от пуза" - чего-чего, а жратвы они ему не жалели.
Спать не хотелось. На часах было полпервого ночи.
Петрович сел на табурет и стал вертеть в руках найденную статуэтку.
- Кольке он понравился бы, - сказал он тихо. - Сын любит такие штучки... Жаль, эта "сука" не дает с ним видеться. Настроила пацана против меня - и хоть тресни!
Петров сходил на кухню и принес чайник с водой. Включив его в розетку, он вскипятил чайку и стал пить маленькими глотками, смакуя аромат напитка.
- Как же мне тебя назвать? - спросил Петр.
- Федей меня зовут! - вдруг услышал он.
- Что?! - мужик, аж, подпрыгнул от удивления.
- Я говорю: Федором меня звать!
Петров вскочил, схватился за голову, испуганно огляделся...
Кроме него и "черта" в комнате никого не было. Он
