Как же я оказывается ненавидел этих псевдо-коммунистов и их верных псов из КГБ! Серость, захватившая власть и уничтожающая всех, кто выше их по развитию. Запад тоже не подарок, но в диктаторских — однопартийных государствах истребление интеллектуалов поставлено на поток.

Видимо в моих глазах промелькнули отголоски мыслей, так что комитетчик вторично исследовал мой паспорт с временной пропиской и заметил:

— Прописка через месяц истекает, не забудьте продлить. И повторите — зачем в прибыли в наш город-Герой?

— Дембельнулся. Хотел развеяться, побывать в центральных городах нашей великой родины. Вот в Москве побывал, в Ленинграде сейчас. А завтра возможно в Киев съезжу или в Ташкент.

— Ce qu’il dit? (Что он говорит?) — спросила Жаклин.

— Nous avons un lien apaisé avec les étrangers, beaucoup. (У нас не одобряют связь с иностранцами).

— О чем она говорит? — настороженно спросил «незаметный человечек».

— Удивляется, говорит что во время войны так полицейские проверяли прохожих.

— Что она может помнить о войне, соплячка!

— Ей мама рассказывала, — нашелся я.

На этом допрос прекратился и мы смогли взять, наконец, такси и отбыть в мое временное пристанище. Вводя Жаклин в коммуналку я трижды успел наругать себя и Ветеринара с Боксером за поспешность. И за то, что поленился снять отдельную квартиру!

Тем ни менее, Жаклин носом вертеть не стала, губки кривить тоже. А спокойно сняла пальтишко, шапочку и уселась за стол, который был накрыт и ждал гостей.

Днем я расстарался, набрал всякого. На рынок сходил, в ресторане по двойной цене отоварился.

Не то, чтоб девушку удивили наши отечественные деликатесы, скорей — позабавили. Те мни менее и буженинку попробовала, и шпротину скушала, и икоркой ломтик хлеба намазала. В мое время (2020 год) на черную икру я так равнодушно не смотрел бы, а нынче — обыденность. Всплыло воспоминание: на стипендию брали 1 кг черной икры за 4.50, рислинга бутылок 5 (тогда 94 копейки), белого хлеба, и устраивали пир. Но опять же на любителя.

(Если в 60-е годы деликатес не пользовался большим спросом, то позднее икра становилась все популярнее: ее добавляли в праздничные продуктовые наборы и даже в пайки военных, использовали в медицинских целях для лечения детей и повышения уровня гемоглобина в крови. Несмотря на то, что деликатес был доступнее, чем раньше, найти его на прилавках с каждым годом было все сложнее. К концу 80-х годов деликатес, как и другие продукты, был в дефиците. Повышался спрос, объемы производства не росли, а самые предприимчивые советские граждане вывозили продукт за рубеж для перепродажи.[1])

Я немного смущался. Ну надо же — старый циник, имевший в жизни невообразимое число увлечений, а тут — смущение. Или это Боксер в глубине сознания застеснялся? А вот Ветеринар себя не проявлял. Может он гомик?

Почувствовав некое напряжение, Жаклин рассказала о своем кавалере:

— Он простым летчиком работает. На грузовых самолетах внутри страны. Он высокий и спортивный. Мы с ним уже полгода встречаемся.

— Это ты к тому, что мне не на что рассчитывать?

— Нет, почему. Ну да, все сложно.

Очень своеобразно прозвучало русское построение фразы на её родном языке: «Ну Eh bien, oui, tout est compliqué», коряво.

— А зачем ты скрываешь знание русского? — спросил я в лоб.

— Ну да, все сложно, — ответила она лукаво. — У меня мама из Пскова. Но ты же сам хотел быть обманутым.

«И какая-то общая звериная тоска плеща вылилась из меня и расплылась в шелесте»[2].

— Не надо было, сказал я тускло. Давай я себе постелю тут, а ты на кровать ложись.

Тогда, когда любовей с нами нет,

тогда, когда от холода горбат,

достань из чемодана пистолет,

достань и заложи его в ломбард.

Купи на эти деньги патефон

И где-нибудь на свете потанцуй…[3]

Интересно, Бродский уже написал это стихотворение или еще нет? А ведь скоро — в марте этого года умрет великая Ахматова[4]. Надо хоть повидаться!

— Послушай, дорогая. Я все понимаю. Понимаю, насколько для журналиста важно знать о чем думает собеседник, как помогает в этом «незнание» языка и какие выигрыши ты имеешь от этого притворства. Но мы то с тобой иначе строили отношения… Вот лучше давай завтра сходим к величайшей поэтессе нашего времени — к Анне Ахматовой. Конечно, если комитетчики не остановят. Тронуть ее они не решаются, уж очень знаменита, но недопустить к ней зарубежного журналиста попытаются!

— А разве секса не будет? Она сказала это по-французски: L’amour couvre toutes les fautes. — Любовь покрывает все грехи.

Извини, у русских не принято в первые дни знакомства тащить девушку в постель. К тому же у тебя есть любимый как-то неловко перед ним.

Ночью мне привиделось, как я насилую девушку. Очнулся в поту. Не иначе — Боксер воспылал похотью. Попытался заснуть и совершенно неожиданно, мечтая о близости с красивой женщиной, испытал к ней отвращение. У нее же спереди висят жировые утолщение из которых может выделяться молоко — фу, какая мерзость! А бедра, безволосая грудь с этими… тьфу, как противно!

«Ах ты!.. — беззвучно выругался я на Ветеринара! — Ах ты, грязный содомит!»

В сознании проклюнулось робкое смущение, но при поддержке Боксера мы этого гомика задавили.

Утро наступило, как проклятье — не выспался, издергался. Да и бабу хотелось… Ну — сам дурак!

Сходил в туалет (благо встал раньше всех и очереди не было), снял напряжение привычным для солдата способом. Попросил тетю Зину, чтоб французскую гостю пустили мыться без очереди. И без того её визит вызвал у соседей нездоровое оживление. Хотя мужики даже возгордились, что солдатик аж саму француженку к себе затащил. Накрыл легкий завтрак.

Жаклин встала с легкостью бабочки.