глашатая (о специфике акта его введения в должность говорилось выше)[471]. К этому можно добавить лишь единичное указание на обязанности сайона в «Королевском фуэро». Наряду с мэрино («человеком дворца»), он должен был передавать кредитору сумму, взятую у задержавшего долг должника, т. е. действовал в роли судебного исполнителя[472].

Кроме альмутасена, сайона и глашатая, к низшей части апортельядо, вероятно, принадлежали и так называемые альгуасилы. Их статус и должностные обязанности не получили отражения в сводах местного права Сепульведы и Куэльяра, но они нередко упоминаются в одном ряду с алькальдами и другими должностными лицами, принадлежность которых к оффициалам несомненна. Кроме того, одна из куэльярских привилегий, датируемая 1306 г., предоставляла общине право назначать альгуасилов в том же порядке, что и алькальдов, — в собраниях консехо[473].

Завершая разговор о нижней страте апортельядо, нельзя не указать на группу должностных лиц, формально не относившихся к их числу, однако весьма близких к ним по статусу. Мы имеем в виду сторожей полей и пастбищ, существовавших в Сепульведе и в Куэльяре. Речь идет о сторожах огороженных пастбищ — дефесеро (defeseros) и сторожах выпасов — монтанеро (montaneros), упоминаемых в куэльярских актах[474]. Этот перечень следует дополнить указаниями пространного фуэро Сепульведы. В нем регламентируются близкие по характеру должностные обязанности сторожей виноградников — виньядеро (vinnaderos) и полей — мессегеро (messegueros)[475]. В задачи сторожей всех названных категорий входили вооруженная охрана порученных им угодий, а также взимание штрафов за нарушение права пользования ими. Подобно сепульведским глашатаям, в Куэльяре они были обязаны приносить клятву при вступлении в должность, которую от имени консехо принимали алькальды. О порядке назначения этих должностных лиц наши источники не сообщают, однако их тесная взаимосвязь с общиной не вызывает сомнений.

Все изложенное выше подтверждает реальность факта, который был констатирован применительно к каждой категории апортельядо: в отличие от «людей дворца», они были связаны с общиной тесными узами. Однако в статусе куэльярских и сепульведских оффициалов прослеживаются и аспекты иного рода, которые препятствуют их характеристике как должностных лиц консехо.

Первым из этих аспектов является терминологический. Он проявляется уже применительно к самому понятию (aportellados). В тексте пространного фуэро Сепульведы под ним подразумевается не только особая категория должностных лиц, но и люди, лично зависимые от светских или духовных сеньоров. Многое об их статусе говорит уже характер исполняемой службы: в числе подобных апортельядо упоминаются пастухи (pastores), мельники (molineros), пахари (yuveros), огородники (ortellanos), пасечники (colmeneros) и др.[476]

Все эти лица нередко проживали в доме своего господина, составляя его челядь (paniaguados). Их статус не был абсолютно идентичным, однако в любом случае он определялся сословной принадлежностью сеньора. В соответствии с этим критерием в наиболее привилегированном положении находились зависимые люди рыцарей. Нередко они освобождались от внесения ряда основных королевских и сеньориальных платежей, взимаемых на территории консехо. Однако сэкономленные таким образом суммы поступали в распоряжение не слуги, а его хозяина, который расходовал их согласно своим потребностям[477]. Добавим к этому еще и тот факт, что даже плата, полагавшаяся слугам и названным выше должностным лицам, в наших источниках именуется одинаково — «soldada»[478].

Продолжая терминологический экскурс, нельзя не обратить внимание и на происхождение некоторых наименований должностей-«portiellos». Наиболее красноречивым в этом смысле представляется пример сайона. Лица, именуемые таким образом, упоминаются в наиболее раннем памятнике законодательства вестготских королей — эдикте короля Эйриха (467–485) (ок. 475 г.)[479]. В первоначальном виде они частично сохранились в виде палимпсеста, а впоследствии (иногда — интерполированные) в несколько переработанном оказались включенными в вестготский судебник — «Книгу приговоров» («Вестготская правда»). Интересующий нас закон (Fr. Par. 311 или LI. V.3.2) недвусмысленно указывает на статус «sagiones» этого времени как военных клиентов, вооружаемых за счет господина и связанных с ним узами пожизненной зависимости. В законе характер этой зависимости квалифицируется римско-правовым понятием патроната, хотя термин «сайон» имеет готское происхождение[480].

Норма, регламентировавшая положение сайона как военного клиента, вошла и в старокастильскую версию «Книги приговоров» «Фуэро Хузго» («Fuero Juzgo»), созданную в середине XIII в. по указанию короля Альфонсо X. Но еще более интересен тот факт, что эта норма почти дословно повторена и в «Королевском фуэро», с той лишь разницей, что вместо сайона в роли военного клиента фигурирует уже упоминавшийся выше мэрино[481]. Очевидно, что статусы сайона и мэрино надо рассматривать как достаточно близкие по своим истокам. Между тем, как указывалось выше, мэрино был королевским министериалом на территории консехо, «человеком дворца», и никогда не рассматривался как должностное лицо общины.

Не случайно в источниках X–XI вв. должность сайона была настолько тесно связана с сеньориальным режимом, что даже предоставление иммунитетных прав почти никогда не обходилось без освобождения от опеки сайона и внесения ему особой платы — «saionicium», или «saionia». Отметим, что упоминания о сайонах этого времени постоянно соседствуют с упоминаниями о судьях, действовавших и в системе консехо. В эпоху раннего Средневековья они предстают как сеньориальные или королевские министериалы, пусть и более высокого, чем сайоны, статуса. Судебное заседание под председательством судей (iudices) и при участии сайона в качестве судебного исполнителя длительное время являлось основным судебным институтом как на землях кастильского графа, так и на территориях, непосредственно контролируемых королями Астурии и Леона[482].

Некоторые важные замечания терминологического характера можно сделать и в отношении понятия «alcaldes». Разумеется, первоначальный арабский смысл этого термина претерпел существенные изменения, но нельзя забывать, что он был заимствован из правовой практики аль-Андалуса, не знавшей муниципальной организации. Судьи («кади»; отсюда — «alcalde») мусульманской Испании назначались правителем и осуществляли свои полномочия от его имени[483]. Подобно им, алькальды Кастилии и Леона в XIII в. выступали как должностные лица королевского суда, назначенные монархом[484].

В частности, подобный пример содержит текст «Песни о моем Сиде». В заседании суда кортесов в Толедо, созванного для рассмотрения жалобы Сида по поводу его оскорбления каррионскими инфантами Фернандо и Диего, дело рассматривают алькальды. Они назначены королем из числа его знатных вассалов, не входящих в противостоящие друг другу группировки (vandos), руководимые Сидом и инфантами (заметим: в качестве судебных заседателей при слушании дела выступают «добрые люди двора» — omnes bonos de la cort)[485].

Анализ терминологии не может служить исчерпывающим доказательством. Однако он создает почву для серьезных сомнений, и слишком многое в наших источниках подтверждает эти сомнения. Так, говоря об алькальдах, следует обратить внимание на тот факт, что в Сепульведе наряду с ними действовали и выполняли аналогичные функции должностные лица,