— Хорошо. Если твой совет поможет, то немного отсыпем, — хлопнул его командир по плечу другому.

И помогло, в Эспарто таким нехитрым способом они откопали три десятка кладов. В результате на двух вьючных лошадях у них сейчас в сумках пудов шесть золота.

Богатый всё же здесь край. Осталось только порядок навести.

Глава 17

Событие сорок седьмое

Верные слова не обязательно изящны. Красивые слова не всегда заслуживают доверия. Знающий не спорит, спорит незнающий.

Дао дэ Цзин (Книга о Пути и Силе)

Накрапывал мелкий холодный дождик, по небу бежали из неметчины в сторону Москвы чёрные, напитанные водой тучи. Настолько напитанные, что не выдерживали и просачивались по дороге вот таким небольшим дождиком. А ещё с Финского залива дул холодный сырой ветер. Блин, тут и самый здоровый здоровяк, например, такой, как человек, стоящий рядом с Сашкой, чахотку легко подхватит.

Человек был не просто здоровяком, был он на фоне остальных людишек так гигантом просто. Два метра роста и фигура атлета с развитыми плечами и бычьей шеей. И хоть человек был не молод уже, а мощь эта даже за два метра до Сашки добивала, вызывала почтение.

Сашка теперь и сам хлюпиком не был. Тоже и кубики на пузе были, и бицепсы с трицепсами, и разными дельтами выделялись под кожей, но до мощи этого товарища, как до Берлина на ослике Иа.

— Чудишь? — не вопрос может был, а утверждение, но обличения в голосе гиганта тоже не было.

Они стояли возле того самого Александрийского столпа, между ним и Аркой Главного штаба, которая была посвящена победе в Отечественной войне 1812 года.

— Так точно, Ваше Императорское Величество, — ни грамма не лукавя ответил Сашка.

— По-людски говори. Не раз же говорил тебе, Александр Сергеевич, что для тебя я Николай Павлович, — чуть поморщился гигант, и себе сказал не Сашке, — Монферран — гений.

— Я… Николай Павлович, озадачен. Странное место для аудиенции.

— Помолчи. С сыном разговаривал пару недель как и недавно ещё, с Ники. Вернулся он с… с вотчины твоей. Восторгов сколько. Телеграф ещё, лампы, Пульмонологический центр твой, училища. А теперь моряков готовишь. Куда Петру Алексеевичу. Всё ведь получается у тебя. И лошади ещё.

Николай Павлович помолчал, а потом пошёл от колонны к Главному штабу, но остановился на полдороге и, дождавшись семенящего за ним Сашку, продолжил.

— У стен уши есть. А война с Великобританией не шутка, а ты всем подряд о ней рассказываешь. С какой целью?

— Дурень же. Простите Ва… Простите, Николай Павлович, но война будет, а мне никто не верит. Как могу, готовлюсь.

— Двумя фрегатами⁈ Смех! — но лицо серьёзное, не злое, просто серьёзное.

— Есть Лао Цзы, умник такой китайский. Великий стратег, не выигравший ни одной битвы. Так он говорит: «Осмелюсь спросить: а если противник явится в большом числе и полном порядке, как его встретить? Отвечаю: захвати первым то, что ему дорого. Если захватишь, он будет послушен тебе».

— Занятно. Давай-ка на немецкий перейдём. И тише говори, — Николай оглянулся на свиту, что остановилась в двадцати метрах примерно. Конвой, вернее. Три кавалергарда в белых мундирах и все в золоте.

— Sie werden sagen, Nikolai Pawlowitsch (Как скажете, Николай Павлович), — перешёл на немецкий и почти на шёпот Сашка.

— Про войну с кем-либо впредь говорить запрещаю. А мне скажи, что же самое дорогое у британцев? Индия?

— Два фрегата? Торговля. Торговля с Востоком Ваше Императорское Величество. Перерезать пути, объявить каперскую войну, захватить и разрушить несколько их колоний. Гонконг, Сингапур, Сидней с Брисбином. Уничтожить Ванкувер. Всю китобойную флотилию на Галапогосских островах захватить и к себе увести.

— Да, тебя, князь, изолировать надо. В психическую лечебницу отправить, — фыркнул гигант. — Не будет, войны. Я недавно, вот на днях, вон в том кабинете, — Николай ткнул ручищей в сторону Зимнего, — разговаривал с посланником английским, предложил им Египет и Сирию, а нам проливы и православные земли на Балканах. По-моему, очень довольный ушел сэр Мельхиор Гай-Диккенс.

— Мельхиор? — Сашка покачал головой. — Как символично, Ва… Николай Павлович. Мельхиор — это сплав никеля с медью. Обманка такая, на вид серебро — серебром, даже чернеет так же. Обманка! Это ключевое слово. Ни за какие деньги, ни за какие земли Англия не допустит усиления России в Проливах и на Балканах, как и Австрия. Британия то же самое получит от Турции, помогая ей в войне с Россией. И этого реваншиста Наполеона втянут. Обманом, уговорами, играя на его амбициях отомстить России за дядю, подогревая там волнения, до такой степени, что у него выхода не будет другого, как войну начать, чтобы успокоить народ во Франции. А вас Мельхиор этот будет обманывать до последней минуты. Он и принесёт известие об объявлении войны.

— Не хочу я того слушать. Не желаю. Ничего ты в политике, князь, не понимаешь. Своими делами занимайся. По ним и вызвал в Петербург. Телеграф нужно до Киева и Варшавы продлить. Начинайте срочно. Про деньги сейчас говорить начнёшь? Так не беспокойся, я команду дал, последнюю часть за готовый получишь в следующем месяце. Начинай строить. И я хоть не верю во всё это, — Государь ткнул пальцем в Сашку, — начал железную дорогу к Киеву строить. Теперь по Ники. Тоже команду дал. Подойдёшь к нему завтра с утра. У него твой прожект по военным училищам. Ему всё подробно объяснишь. Только осторожней. Казна пуста. Да ещё дорога эта, да телеграф. Не больше трех пока. Города подберите. Ну, полный отчёт. — Николай повернулся было к Зимнему, но передумал. — За телеграф благодарю. Орден Александра Невского заслужил, сегодня Указ подготовят. Брось, князь, на каждом углу про войну кричать. Поссоримся.

Событие сорок восьмое

Хороший полководец в такую погоду солдата под пули не выгонит.

Сергей Лукьяненко

Марк Твен, который сейчас работает лоцманом на пароходе, ходящем по знаменитой Миссисипи, скажет в старости: «Самая холодная зима, которую я когда-либо испытывал, — лето Сан-Франциско».

Тут ведь чего получается. Вроде юг самый настоящий. Тридцать-то седьмая параллель. Сочи. Но всё не так. Более подходящий пример — Владивосток. Там холодное течение, крадущееся с севера, всю теплынь от города оттесняет, а горы на востоке не пускают тепло с материка. Оно же — течение, создаёт определённые ветра, в отличие от Владивостока