Непосредственно перед поездкой, несомненно, происходило много всего, что можно было бы использовать — только захоти — против Ахматовой. Отдел агитации и пропаганды ЦК в это время стал вплотную заниматься произведениями советских писателей, которые попадали на Запад «нелегальным путем» («Эти книги содержат клевету на КПСС, в искаженном виде представляют зарубежному читателю нашу действительность, внутреннюю и внешнюю политику Советского государства…»). Наряду с сочинениями Солженицына, Окуджавы, Бродского и других упоминался и «не публиковавшийся в нашей стране цикл стихов под общим названием „Реквием“, приписываемых А. Ахматовой». В преддверии уже запланированного ареста Андрея Синявского и Юлия Даниэля подобное обвинение было делом совсем не шуточным. Однако ЦК пока ограничился тем, что попросил КГБ установить авторов такого рода «нелегальных» публикаций. Волокита в уже одобренном верхами вопросе о поездке Ахматовой в Англию, таким образом, представляла собой не наказание, а исключительно то, что Гамлет у Шекспира называет — «заносчивость властей и оскорбленья»[7].

После того как Политбюро высказало судьбоносное согласие по отношению к премии «Этна-Таормина», у Ахматовой было почти четыре месяца, чтобы подготовиться к поездке; теперь же ей предстояло решить эту — учитывая ее возраст и состояние здоровья — исключительно тяжелую задачу всего за несколько дней. Надо думать, аппаратчики среднего уровня, которых, очевидно, раздражал либерализм верхушки, таким способом, то есть бюрократическими ухищрениями, просто напоминали поэтессе, неведомо почему добившейся снисхождения, о том, что она до сих пор не прощена и до сих пор полностью от них зависима. Пускай «Таймс» или «Дейли телеграф» аршинными заголовками кричали о приезде «русской Сапфо», «Matriarch of Russia’s Poets»; российскую бюрократию это совершенно не трогало и на ее нравы действия не производило. Что для чиновников — Сапфо? Когда дело касается уважения к креслу, они без колебаний поставят на место хоть Софокла, хоть Данте с Гете.

В данном случае, однако, советская бюрократия подставила ножку самой себе. Когда Анна Ахматова приехала (это было поздно вечером 2 июня, в среду) на вокзал Виктория, ее, кроме представителей Британского совета и многочисленных журналистов, встречал Всеволод Сопинский, атташе по культуре советского посольства. По свидетельству «Дейли телеграф», дипломат с явным раздражением сказал: «Если приглашение придет только завтра, будет уже поздно». Это значило, что если Оксфордский университет известит советское посольство о церемонии награждения 3 июня, в четверг, то официальные советские представители присутствовать на торжественном событии не смогут. Дело в том, что по существовавшим в то время правилам советские дипломаты без особого разрешения МИДа не имели права выезжать за пределы Лондона далее чем на тридцать миль, а для получения такого разрешения требовалось как минимум три дня.

«Представители русского посольства выражают удивление, что они не были приглашены в Оксфорд в субботу, когда русской поэтессе Анне Ахматовой присвоили степень почетного доктора литературы» — так звучало лицемерное возмущение служащих посольства страны, у которой пришлось всеми правдами и неправдами добывать разрешение на выезд величайшей поэтессы. Пресс-атташе Оксфордского университета заявил в ответ, что с их стороны никакой небрежности не было. «Всех удостоенных степени почетного доктора мы предварительно спрашиваем, кого они хотели бы пригласить на церемонию; данный случай не был исключением». Британским ученым, судя по всему, и в голову не могло прийти, что в Советском Союзе просто не заведено спрашивать мнение рядового гражданина, кого из официальных лиц он считает нужным позвать на то или иное мероприятие.

«Anna Akhmatova, Andreae filia», — так обратился к ней официальный представитель университета в торжественном обращении на латинском языке, когда в субботу, 5 июня 1965 года, на церемонии в Шелдонском театре ее облачили в красную мантию с горностаевой отделкой и водрузили на голову черный головной убор доктора. Она прославлялась как «Femina haec augusta», «русская Сапфо», не только как поэтесса, но и как патриотка. Были перечислены основные ее произведения; о ее конфликтах с властью тактично умалчивалось. «Через несколько лет после восстановления мира (осторожный оборот, касающийся временного срока, свидетельствует о некоторой неуверенности составителей речи в плане биографии поэтессы. — Д. Д.) в государственном издательстве вышла антология, содержащая двести пятьдесят ее стихотворений».

Удивительный факт: официальный перевод торжественной речи, сделанный в Иностранной комиссии Союза писателей СССР, упоминает лишь двести двадцать стихотворений. И еще одна гротескная ошибка: название одного из ранних сборников Ахматовой. «У самого моря», перевели с английского («By the very Sea») как «У самого синего моря»: явно под влиянием сказки Пушкина «О рыбаке и рыбке».

Нам мало известно, чем занималась Ахматова в Оксфорде (там она провела десять дней) и потом в Париже (туда она заехала по пути домой). Зато мы в основном знаем, с кем она встречалась во время своей последней зарубежной поездки. Например, она дала газете «Таймс» интервью, где назвала Марию Петровых как единственную достойную упоминания современную советскую поэтессу. Уступая просьбам своих почитателей, наговорила на магнитофон ряд своих стихотворений (в том числе «Реквием»). Беседовала за эти две недели примерно с пятью десятками человек. Среди них были друзья юности, которых она не видела пятьдесят лет, давние возлюбленные, русские журналисты-эмигранты, дальние родственники. Все эти встречи создавали особую атмосферу: перед Ахматовой словно еще раз прошла вся ее жизнь.

Этот второй триумф не мог не стать серьезным испытанием для пожилой женщины, для ее физических и духовных сил. Двум сопровождавшим ее женщинам: Ане Каминской и Аманде Хейт, позже написавшей ее биографию, которые старались оберегать ее от переутомления, — постоянно приходилось объяснять восторженным, охваченным ностальгическими чувствами или просто любопытствующим посетителям, что возможности поэтессы ограниченны. Актер Владимир Рецептер попытался позже, с помощью Анны Каминской, реконструировать, как протекали дни Ахматовой в Англии.

«3 июня. <…> Заголовки лондонских газет с именем Ахматовой, среди которых выделяется „Сафо из России“… В номере отеля очень много цветов, это темно-красные розы <…>

4 июня. Ахматова осматривает Лондон. <…> Вечером, на пути в Оксфорд, машина попадает в дорожную пробку…

5 июня утром. Торжественный завтрак в Оксфордском университете. Присвоение Анне Ахматовой почетного звания honoris causa. <…>

Два дня в Стрэтфорде. <…> По шекспировским местам <…> Дом, где родился актер Шекспир. <…> Анна Андреевна не выходит из машины. Ей нездоровится. <…> Дом жены Шекспира. Аня осматривает, Ахматова ждет ее в автомобиле. <…> Вечером следующего дня <…> посещение Мемориального театра в Стрэтфорде. Идет „Венецианский купец“. <…> Когда подходит время ехать в театр <…>, Анна Андреевна чувствует себя хуже вчерашнего. <…> Аня боится оставлять ее одну, но Ахматова велит ей отправляться: „Это для тебя на всю жизнь…“»

Английским