Он бы мог отказаться, сославшись на то, что хочет побыть в одиночестве. Это даже не удивило бы приглашавшего: нелюдимость и замкнутость Игоря Суворова была всем известна и привычна. Все, кто был с ним знаком, прекрасно знали — он общается только по делу и только с теми, кто ему выгоден.

Но сейчас Игорь согласился составить компанию не потому, что пора было восстанавливать уже ослабшие связи с партнерами — это делается не за большим столом, где все уже изрядно выпили и повеселели, а в других местах и при других обстоятельствах. Нет, он решил, что простые решения — это удел слабаков. В его случае остаться одному было бы очередной слабостью.

Ну, и что тут обманывать себя: он хотел посмотреть на Женю. Не с затылка, а прямо в лицо, в глаза. Оценить, как она смотрит на Валеру. И правда ли все то, что ему показалось в клинике.

Те сцены, когда Симонов мило обнимал и что-то ворковал на ушко девушке, еще очень долго стояли у Игоря перед глазами. Стоило немного отвлечься от больничной рутины, оторваться от дел, которые могли решаться удаленно… Ему бесконечно приходила на ум Женя. И Симонов, будь он неладен: ненавидеть нельзя, потому что единственный, кто протянул руку помощи, и относиться по-хорошему невозможно.

Игорь не прятал взгляд, когда подъехал к столу со знакомыми. Не отводил глаза, когда на него пялились нагло, на грани приличия, рассматривая коляску, выискивая на лице последствия аварии, когда не скрывали нездоровый интерес… Здорового там почти и не было.

Но он с трудом удержался от слабины, когда в упор посмотрел на Женю. Они с Валерием сидели на противоположной от Игоря стороне «поляны», можно бы вообще туда не оборачиваться, но не стерпел.

Эмоции на лице девушки не читались, она их умело прятала под маской безразличия. Игорь усмехнулся, довольный тем, что уроки сдержанности для нее не прошли даром. Сейчас они могли бы посоревноваться в умении скрывать свои переживания. Раньше отличие было в том, что наставник, действительно, почти ничего не ощущал, ему и притворяться особенно не приходилось. А сейчас возникло ощущение, что они с Женей поменялись ролями: это Женя равнодушна к его появлению, и ничего не скрывает, просто ей, действительно, совсем не интересно, зачем здесь Игорь, и кто это, вообще, такой. Сам Игорь не мог бы похвастаться таким отношением.

Их долгий обмен взглядами заметил виновник торжества, который и пригласил Суворова (тот, к сожалению, никак не мог вспомнить ни имя, ни фамилию именинника, настолько раньше был не интересен этот человек), но понял переглядку по-своему:

— А это Евгения, знакомься, Игорь. Новая пассия Валеры Симонова. — И без того громкий голос, усиленный парами алкоголя, прозвучал так, что его услышали все посетители ресторана. Игорь вспомнил, почему недолюбливал этого парня и держался от него подальше: человек своими силами выбрался из полного дерьма до уровня нувориша, влился в общество богатых и известных, но повадки пещерного человека так при себе и оставил. Раздражало его умение вечно ляпнуть нечто этакое, за что из нормального общества изгоняют. Но их общество только претендовало на шик и великосветскость. На самом деле, здесь балом правили деньги. А денег у этого горлопана было немало.

Поэтому все, сидевшие за столом, на время умолкли, но никто не поморщился.

— Спасибо, Роман, мы знакомы. — Фраза, исполненная достоинства, прозвучала из уст девушки. Игорь не успел отреагировать: Женя ответила раньше, чем он.

Ждал, что она продолжит, как-то прокомментирует слова Романа (спасибо, хоть имя напомнила) по поводу пассии… Нет. Девушка больше ни слова ни сказала. Кивнула Игорю головой в знак приветствия и отвернулась к Валере, тем самым показав, что Суворов ничем ей не интересен. И он бы поверил, наверное, если бы не ее предыдущий долгий взгляд.

Удовольствие от вкусной еды, которым Игорь буквально грезил, пока добирался до ресторана, так его и не посетило. Он усердно пилил ножом и складывал в рот все, что ему принесли на красивой тарелке. Запивал каким-то легким алкоголем, наверное, очень вкусным, как ему помнилось… Но вкуса не ощущал. Только легкое раздражение от того, что ужин был безнадежно испорчен.

Окончательно отложил приборы, когда заиграла живая музыка, что-то тягуче-романтичное, и Валера повел Женю танцевать. Кажется, девчонка слегка замялась от такого жеста, но не отказалась: взяла мужчину за руку и смело вышла на площадку, где уже бродило несколько пар.

Игорь, уже ничего не стесняясь, откинулся на спинку коляски и наблюдал за этими двумя. Старательно подмечая все жесты, все касания и повороты головы обоих участников пары.

Он никогда не выводил Женю в свет. Считал, что еще слишком рано ее показывать тем, кто может проглотить, даже не разжевывая, уничтожить, не заметив. И дело было не в разнице в возрасте: в их кругах чем старше и солиднее становился мужчина, тем больше юных, свежих, длинноногих бесов толкало его под ребро. И никто не упрекнул бы Суворова за появление в свете с молоденькой любовницей. Он не хотел, чтобы ее видел кто-нибудь, кроме него. Не смог бы вынести оценивающие, липкие, сальные взгляды, которые и сейчас цеплялись к Жене. Игорь и сейчас выносил их с большим трудом.

Правда, девушка словно не замечала, кто и как на нее смотрит. Ее внимание было приковано только к Валере, и ни к кому более. А вот Симонов порой оглядывался по сторонам, наверняка, оценивая окружающую обстановку. И каждый раз, обнаружив, что кто-то уставился на них пристальнее, чем положено, предупреждающе вскидывал бровь. Обозначал границы своей территории. Тоже неплохая тактика, но Игорь предпочел бы, чтобы Валера лишний раз не таскал Женю на такие сборища. Слишком она хороша для окружающих…

Вечер давно перестал быть томным. Соседи за столом становились все громче и веселее. Игорь с трудом улавливал их переходы от одной темы к другой: он столько не выпил, да и не планировал. Можно бы ехать домой… Но туда, почему-то, не хотелось. Интереснее было сверлить взглядом Женю, пользуясь тем, что посторонние давно уже не обращают на него внимания. Девушка явно была не в своей тарелке и все чаще утыкалась носом в телефон. Суворов уже подумывал, а не намекнуть ли Валере, что незачем мучить человека такими дурными развлечениями. Но не полез, вспомнив, что это уже не его дело, и встречных аргументов не найдется, если его подальше пошлют…