Я доверяла Люку и знала, что он сохранит мою историю в тайне. Я доверяла ему и знала, что он поможет мне разобраться в этом.

Я доверяла Люку.

Свою жизнь.

Вот так.

— Мне нужно тебе кое-что сказать.

Непринужденное выражение исчезло с его лица.

— Хочешь, чтобы я остановился?

— Нет. — Будет легче обсудить это, если он будет грести. Если мы будем двигаться. — Некоторое время назад ты спросил меня, что произошло в клубе Воинов. Я не была готова сказать тебе. Правда в том, что я не знала, могу ли я тебе доверять.

— Можешь.

Я слегка улыбнулась ему.

— Я знаю.

Он кивнул, чтобы я продолжала, и мне было трудно удержать эти темно-синие радужки. В моей истории был стыд. Сожаление.

— Джеремая жил в клубе Воинов, — сказала я. — Он продолжал говорить мне, что снимает квартиру. Какое-то время я ему верила, но он не собирался переезжать. Кроме того, воровать в клубе было бы сложнее, если бы он там не жил. Я оправдывала то, что жила там, ждала и верила его лжи, потому что была влюблена в него. Я сказала себе, что это временно.

Люк с трудом сглотнул.

— Ты действительно любила его, не так ли?

— Нет, — призналась я. — Я думала, что люблю его. Я любила мальчика, которым он когда-то был, но не мужчину. Я думаю, что оставалась с ним из-за страха. Я боялась выходить на улицу одна. И ирония этого не ускользнула от меня. Я больше похожа на свою мать, чем хочу признать.

— Я не знаю твою маму, Скарлетт. Но я знаю тебя. Ты преданная. Ты упрямая. — Уголок его рта приподнялся. — Ты выдерживаешь все, даже когда это тяжело. Оставаться с ним — не признак слабости. Ты просто не была готова сдаться.

Мое отражение снова было там, сияя в его проникновенных глазах. Каково было бы увидеть себя такой? Эмоции бурлили в моей груди, и я подавила желание заплакать. В моей истории было еще кое-что.

— В любом случае, у меня не было ни работы, ни денег. Каждый раз, когда я заговаривала о том, чтобы найти какое-нибудь место для работы, Джеремая говорил мне подождать. Еще пара недель, и у него будет достаточно денег, чтобы внести залог за квартиру. Тогда я смогла бы найти работу недалеко от нашего дома. У меня не было машины, так что это имело смысл. Но пара недель превратилась в месяцы. Потом еще месяцы. Мне следовало раньше понять, что на самом деле он не хотел покидать здание клуба.

— На что это было похоже?

Я съежилась.

— Это было отвратительно. Мрачно. Грубо. Мне нравилась реалистичность. В некотором смысле, это было освежающе. Они не пытались спрятать своих демонов за цветочными принтами и пастелью. И мне нужна была такая честность. Это было все равно, что забрать мои чувства и страхи из Чикаго и размазать их по стене кровавыми мазками.

Насилие никогда не скрывалось. Женщин толкали и давали пощечины. Мужчины дрались с другими мужчинами.

— Странно думать, что жить там было полезно, исцеляюще. Это место было так похоже на дом моих родителей, но там не было притворства. И поскольку ничего не скрывалось, никто не оправдывался за то, что они били и причиняли боль. Это открыло глаза. Мне нужно было какое-то время посмотреть на уродливое и найти в себе силы срочно изменить свою жизнь.

Это была не та жизнь, которую я хотела для себя. И не та жизнь, которая была у меня в Чикаго. Джеремаю я тоже больше не хотела. Я только жалела, что мне потребовалось так много времени, чтобы понять это. Потому что, возможно, если бы я догадалась раньше, я бы не оказалась в подвале клуба в тот ужасный день.

— Первые несколько недель было весело, — призналась я. — Вечеринки были волнующими. Джеремая уделял мне все свое внимание. Он брал меня покататься на своем мотоцикле, и мы жили в нашем собственном мире. Затем однажды я проснулась и почувствовала, что умираю с голоду. Я ничего не ела накануне. Джеремая все еще спал. Он сказал мне не бродить по зданию клуба, но я подумала, что он имел в виду только во время вечеринок или ночью, поскольку к ним приходило много людей, которые не были Воинами.

Руки Люка крепко сжали весла. Он знал, к чему я клоню.

— С похмелья я вышла из комнаты и пошла на кухню. Я достала кое-что из холодильника, а когда закрыла дверь, там был этот мужчина. Я не узнала его, но он был одет как Воин. — Я все еще могла видеть наконечник стрелы, вшитый в черную кожу сзади. — Он бросился на меня. Я не была уверена, под чем он был, но мне удалось отползти и умчаться обратно в комнату Джеремаи.

— Я надеюсь, что Джеремая надрал задницу этому парню.

Я усмехнулась.

— Джеремая лучше умел терпеть побои, чем их наносить. Он поклялся, что сказал парням оставить меня в покое, но с этого момента я начала видеть вещи такими, какие они есть на самом деле.

С женщинами обращались как со шлюхами. Некоторых насиловали. Некоторых избивали. Мужчины, которых не волновало ничего, кроме наркотиков, денег и насилия. Мужчины, которые убили бы любого, кто встал бы у них на пути. И все это во имя братства.

— Это произошло примерно в то время, когда я хотела увидеть Пресли и приехала в Клифтон Фордж, но струсила. Я не должна была возвращаться. — Глупая, глупая Скарлетт. — Но Джеремая пообещал внести кое-какие изменения, найти нам квартиру и настоящее место для проживания. Все это было ерундой, но я так привыкла верить обещаниям, что осталась в дураках.

— Скарлетт…

— Не надо. — Я подняла руку. — Мне нравится, какой ты меня видишь. Никто никогда не закрывал глаза на мои ошибки и недочеты так, как это делаешь ты. Но я не хочу закрывать глаза на это. Есть ли в этом какой-то смысл? Мне нужны эти ошибки. Мне нужны эти сожаления. Потому что это единственный способ убедиться, что они больше не повторятся.

Люк вздохнул.

— Я понимаю. Но все еще думаю, что ты слишком строга к себе.

Возможно, так оно и было, но строгость была тем топливом, которое двигало меня вперед.

— Джеремая обещал измениться, и я думаю, в каком-то смысле он изменился. Просто не в лучшую сторону. Он стал позже и чаще уходить из дома. Большую часть ночей