— С того, что ты вечно со мной соревнуешься и пытаешься доказать родителям, что ты лучше. Постоянно на этом спотыкаешься. А у нас здесь не Испытания. Здесь нет задачи решить, кто лучше, а кто — хуже. У каждого из нас есть своя зона ответственности, и проблемы мы должны решать сообща. Так что отстань уже от самого себя, Витя. Мне на хрен не нужен статус наследника. Все свое я заслужу сам, об этом не волнуйся. И делить нам с тобой нечего.

Виктор взирал на меня с неподдельным удивлением, словно не верил своим ушам. Хотя я не раз давал ему понять, что не стремлюсь к конкуренции с ним. Это ему всегда не давало покоя осознание, что в силе и ряде других талантов я его превзошел.

— Значит, если я просто попрошу тебя как друг и брат, ты не откажешь? — спросил он.

Я пожал плечами.

— С чего бы мне упрямиться?

— В таком случае, как твой брат и человек, который тебя любит и уважает, я прошу тебя впредь сообщать мне обо всех намерениях покинуть поместье. По крайней мере, до тех пор, пока я не перестану быть твоим представителем. Обещаю, что мы договоримся. Я лишь хочу убедиться, что могу тебе доверять.

— По рукам, — отозвался я. — Решили.

Может, хоть этот разговор что-то перевернет у него в голове.

Виктор тем временем отодвинул верхний ящик стола, вытащил оттуда большой белый конверт и протянул мне.

— Привезли через пятнадцать минут после нашего с тобой утреннего разговора. Потому я и велел тебя найти…

Я принял письмо и замер.

«Его светлости Алексею Иоанновичу Николаеву», — гласил конверт.

«Специальный Его императорского величества корпус».

Глава 18

От Виктора не укрылось удивление на моем лице. Брат отпустил край конверта и откинулся на спинку кресла.

— Совсем свежее. Пришло рано утром в особняк в Петербурге, быстро переправили сюда.

— Вскрыто, — я удивленно приподнял брови. — С каких пор у нас в доме начали подглядывать в частную корреспонденцию?

Виктор лишь пожал плечами.

— На меня не думай, оно уже пришло в таком виде. Приди оно прямиком сюда, я бы потребовал права присутствовать при ознакомлении с содержанием, но сам не стал бы вскрывать раньше тебя…

Ой ли? Впрочем, за Витей таких грешков и правда не водилось. А вот отец и матушка привыкли к тотальной цензуре еще с Зимнего. И поскольку статус и будущее нашей семьи зависели в том числе от моих успехов в Спецкорпусе, родители на правах моих опекунов явно решили первыми утолить любопытство.

— Открывай, не томи! — поторопил брат. — Ведешь себя так, словно тебе совсем неинтересно.

Я пожал плечами.

— А мне и правда не особенно интересно. Я и так знаю, что в письме.

Под пристальным взглядом брата я резко вспорол конверт канцелярским ножом и вытащил сложенный вдвое лист из дорогой итальянской бумаги. Пахло чернилами и чем-то синтетическим.

Его светлости Алексею Иоанновичу Николаеву, светлейшему князю Балтийскому

Санкт-Петербург, 22 июля 303 года от основания Российской империи

Почтенный Алексей Иоаннович!

Спешим проинформировать, что Вы удостоены приглашения вступить в ряды Специального Его императорского Величества Корпуса при Департаменте контроля Потенциала Министерства внутренних дел Российской империи.

В случае Вашего согласия мы будем рады приветствовать вас в Регистрационном кабинете Михайловского замка для подписания необходимых документов. Ввиду недостижения Вами возраста совершеннолетия нижайше просим Вас прибыть в сопровождении уполномоченного опекуна.

В случае подписания документов в срок до 31 июля сего года с 01 августа сего года вы будете считаться курсантом Учебного корпуса и получите соответствующее удостоверение, мундир и право на постоянное размещение в стенах учебного заведения.

Учебные занятия начнутся 10 августа сего года…

Я хотел было сложить листок и передать сгоравшему от любопытства Виктору, но тут мой взгляд задержался на подписи.

Начальник Специального Его императорского величества корпуса генерал-лейтенант Шереметева Лариса Георгиевна

Я не знал, плакать или смеяться. Потому что ситуация приняла несколько… неординарный оборот.

— Тебе это понравится, — я протянул бумагу Виктору, и тот, поправив очки, углубился в чтение.

А затем, тоже приметив подпись, удивленно вытаращился на меня поверх очков.

— Шереметева? Та самая, которая…

— Ну, второй Ларисы Георгиевны Шереметевой я не знаю. А ты?

— Вот же стерва крашеная…

Я аж поперхнулся от неожиданности. Обычно Виктор был вежлив и особенно обходителен со знатными дамами. Но в данном случае я мог с ним лишь согласиться.

— Интересно, кто решил поставить ее во главу этой структуры…

Витя позвонил в колокольчик, и через пару мгновений лакей возник на пороге.

— Илья, могу я попросить вас принести два кофе? — тихо спросил брат.

— Разумеется, ваша светлость! Сию минуту!

Лакей скрылся, закрыв за собой дверь, а Виктор бросил письмо на стол и с тревогой уставился на меня.

— Что делать будем, Алексей? Ведь это в корне меняет дело. Мне бы не хотелось отдавать тебя ей на растерзание.

Я лишь печально усмехнулся.

Генерал-лейтенант Лариса Георгиевна Шереметева была личностью во многом выдающейся. Место в истории она уже точно заслужила, несмотря на то, что еще не разменяла шестой десяток. Другой вопрос, что потомки сломают немало копий, споря о противоречивых решениях и достижениях этой личности.

Обладательница Алмазного ранга, еще девушкой она наотрез отказалась строить семью, и вместо этого выбрала военную службу. Поговаривали, грозилась и вовсе уйти в монастырь, если ей не позволят поступить в Пажеский корпус. Тогда только-только начали делать поблажки для женщин, и в Пажеском корпусе создали первую группу из знатных дворянок. Судя по тому, что я читал, тогда руководство сделало все для того, чтобы девушки отказались от своей затеи. И многие действительно сошли с дистанции…

Но не Шереметева.

Блестяще сдав все выпускные экзамены, девица снова пошла наперекор воле родителей, желавших видеть ее в Генштабе или на другой мирной службе. Нет, Шереметева отправилась на Каспийскую войну, участвовала в сражении при Ардебиле, брала Решт и провела несколько лет, организовывая блокаду Тегерана, который впоследствии и занял корпус под ее командованием.

На счету Шереметевой были почти все боевые ордена, она знала восемь языков и считалась одним из самых безжалостных людей в русской армии.

А еще именно она приложила усилия, чтобы утопить нашу семью после Трагедии. Раз уж не потонули сами в прямом смысле, она желала организовать все это