звуках галльского наречия, была замечена не мною одним. Это немыслимо, но так по-английски: в сражении у Инкермана русский принц и лорд Кардиган стояли с оружием в руках друг против друга, а французские егеря Д’Алонвиля спасли легкую бригаду милорда от полного разгрома, и все-таки он ненавидит «лягушатников», как велит ему традиция и воспитание.

Прощаясь с нами, Его Императорское Высочество изволил подарить мне фамильный перстень. Он очень красив, массивен, хотя и несколько грубоват. Как, впрочем, и я, скромный валлийский кузнец, избранный Судьбою. Преподобный Ричардсон считает, что этот перстень послужит нам пропуском и защитой в любом уголке империи. Он наивен, этот англиканский священнослужитель. Я не стал его разубеждать, но потихоньку снял перстень с руки и спрятал в карман едва аудиенция у Великого князя завершилась.

Брат мой! Князь Кочубей уверяет меня, что я смогу отбыть в Новороссию уже через неделю, когда будут окончательно улажены дела с посредниками между Лондонским банком и юристами, обслуживающими интересы Компании. К тому времени из Саутгемптонской гавани уже выйдут первые восемь судов с грузами для начала строительства. Они прибудут в русский порт Таганрог в начале августа. Уверен, что вы найдете способ связаться с моим представителем в конторе Ллойда и передать с ним последние инструкции для меня и Джока, если сочтете таковые необходимыми.

Я же со своей стороны желаю, чтобы Провидение не оставило вас своей Милостью, и Дело Правды одолеет Дело Неправды.

Искренне Ваш, J.J.H.

Письма Новороссии: Джон Баддэли

19 july 1889

St. Petersburg,

Russian Empire

Дорогой сэр!

Не могу не поблагодарить вас за то внимание, которое вы оказываете моей скромной персоне.

На самом деле моя роль в некоторых событиях несколько преувеличена нашими общими друзьями. Пальма первенства в этом принадлежит, безусловно, нашему обаятельнейшему полковнику Джею «Дарджиллингу» Кронину, он слишком добр был ко мне еще во время наших совместных скитаниях по высокогорным закоулкам Кавказа. Но я должен заявить вам без обиняков, что вряд ли смогу удовлетворить и ваше естественное для редактора столь крупной и уважаемой общенациональной газеты любопытство, и ваш интерес к тому, что вы называете «экстраординарными событиями». Я уже имел честь разъяснить суть дела вашему поверенному в делах, мистеру Игнацы Ястржембскому (правильно ли я написал его фамилию? Признаться, имена иностранцев мне всегда давались худо), но вы настаиваете, поэтому я объяснюсь подробнее, хоть это и не в моих правилах. Да и этос журналиста тоже кое-чем обязывает.

Да, я действительно не только был знаком с умершим около месяца назад мистером Джоном Джеймсом Хьюзом, но также имел удовольствие пользоваться его обществом, и, смею надеяться, — доверительным отношением ко мне. Мне передавали, что будто бы покойный мистер Хьюз отзывался обо мне как о единственном близком друге своем в Санкт-Петербурге. Должен ответственно заявить, что при всей приятности такого предположения, это не совсем так. На самом деле, разделить со мной честь именоваться «близким другом» мистера Хьюза должен по праву преподобный Артур Риддл. Поистине загадка (вот и каламбур готов), каким образом этот скромный капеллан портовой часовни, обычного Seamen House в Кроншдадте смог буквально за пару лет из захолустья, пусть и недалекой от столицы империи, но все-таки скучной и бесперспективной в служебном положении, морской крепости, заслужить пост помощника настоятеля петербургской церкви Иисуса.

Я узнал его уже после того, как он перебрался в русскую столицу и каким-то образом через служащих «Русской компании» (вы ведь знаете, что «Мусковиты» еще в древности выхлопотали себе у русских царей и наших монархов право назначать священников в факториях, а следовательно, все они некоторым образом служащие этой уважаемой фирмы) свел знакомство с Джоном Хьюзом. Должен заметить, что мистер Артур Риддл из числа тех наших добрых англиканских священников, которые меньше всего похожи на служителей церкви, но зато полны черт светских, вполне бонтонных прожигателей жизни, рано понимающих цену хорошему столу, доброй чарке портвейна и послеобеденной сигаре. Отменного чувства юмора и жизнелюбия человек, он, безусловно, являет собой тип англиканского капеллана, свято убежденного, что Господь говорил с миром людей по-английски. Он хорошо знаком британцам. Вы можете встретить его по всему свету — от Портсмута до Бомбея, и от Порт-Саида до Кейптауна. К сожалению, такие люди редко делают сколько-нибудь значительную карьеру, они редко женятся, а если уж и связывают себя узами брака, то, как правило, неудачно, обременяя себя сварливой женой, а мир — огромным количеством детей женского полу. Да подаст Господь мистеру Риддлу милостей со своего стола. Он на редкость замечательный собеседник, то, что русские называют «душа компании» (an soul of society).

Как вам должно быть докладывал господин Ястржембский с моих слов, мистер Хьюз в последние годы жизни имел обыкновение больше жить в русской столице, нежели подле своих заводов и рудников на Юге России. Дело, которым он занялся по поручению влиятельнейших семейств нашего Альбиона в весьма уже солидном возрасте, будучи обременен большою семьею, а также, увы! — долгами, — стало со временем утомлять его. Что, по моему мнению, вполне естественно, если учесть, что ко времени своей внезапной кончины достопочтенный Джон Хьюз занес в архив своей жизни 75 полновесных лет.

Управляющий заводами Новороссийского общества любил наезжать в Санкт-Петербург и подолгу живать в Северной Пальмире, как не без пафоса любят называть свою столицу русские. Компания имеет в этом причудливом городе, выстроенном в причудливом же месте чудаковатым русским царем Питером Великим, просторный офис и большую квартиру, которую занимает сын старого Хьюза. Прихотью отца он его полный тезка — Джон Джеймс Хьюз. Что создает порою определенные неудобства тем, кто ведет дела с этой компанией в России. Джон Джеймс-младший исполняет должность управляющего санкт-петербургским офисом Новороссийского общества. Но давно уже сложилось так, что он играет для компании роль своеобразного супервайзера, что не очень нравилось его покойному отцу при его жизни.

Старый валлиец тяготился таким положением вещей, когда он, практически с нуля создавший производство в дикой степи, вынужден был оглядываться на старшего сына в сношениях с метрополией и Советом директоров Новороссийского общества в Лондоне. Возможно, поэтому отношения между двумя Джонами Хьюзами были, как мне кажется, несколько натянутыми. Старший не любил останавливаться в доме у младшего, предпочитая отель «Англетер», которому отдавал предпочтение и ваш скромный респондент. Само название будто толкало британцев в объятия этого дома. К тому же в ресторане отеля подают недурного копченого угря (почти из Темзы, как любил в иные времена шутить преподобный Риддл) и устриц, коих доставляют из разбросанных вдоль всей Невы садков.