— Думаешь? Судя по твоему разговору с Танкилевичем, — а он мне многое объяснил, — ничуть. Я слышала, что сказал ты и что сказал он. Я не уверена, что на его месте поступила бы по-другому. Так что, видимо, я не та, за кого ты меня принимал.

— Ясно, — сказал Котлер.

— Он совершенная развалина, старый больной дурак.

— И поэтому заслуживает прощения.

— Ох, не знаю я, Барух. Но какая разница, что я там считаю. Решать не мне.

Они молча посмотрели друг на друга, и не успела Лиора отвернуться, а Котлер что-то ей ответить, как раздался мелодичный перезвон — зазвонил телефон Лиоры. По салону машины, как мячики, запрыгали звуки вибрафона. Лишь на втором звонке Лиора полезла в сумку. Вынула телефон и уставилась на экран; телефон за это время прозвонил в третий и в четвертый раз. Лиора с сомнением взглянула на Котлера и лишь потом тронула экран — ответила на вызов.

— Привет, — с холодком в голосе сказала она.

Котлер гадал, кто мог быть на другом конце трубки. Нынче нарваться на такой прием, по идее, могли очень и очень многие.

— Да, — ответила Лиора.

И снова тем же тоном:

— Да, знаю.

Помолчав, она поглядела на него в упор и снова сказала:

— Да.

После чего отняла телефон от уха и, ни слова не говоря, протянула Котлеру.

Котлер взял телефон.

— Алло, — сказал он и услышал голос дочери.

— Я тебе звонила, — хмуро сказала Дафна. — Твой телефон выключен.

Котлер нащупал телефон в кармане брюк и, повернув его так, чтобы он не бликовал, взглянул на экран. Черный. Нажал на кнопку — телефон не включался.

— Батарейка сдохла, — сказал Котлер.

— Мне пришлось позвонить ей.

— Значит, дело важное.

Он услышал женский голос — женщина передавала какое-то сообщение, и оно эхом разносилось по коридорам некоего общественного места. Слов сообщения было не разобрать, но он тут же решил, что случилось что-то непоправимое. Ему представились разверстая могила, насыпь земли, горестные вопли и рыдания.

— Ты должен вернуться, — сказала Дафна.

— Я уже возвращаюсь. Вечерним рейсом. Что случилось?

— Бенцион тебе звонил?

— Дафна, в чем дело? Что за игры? Или ты решила так меня проучить? Говори, что случилось.

— Бенцион выстрелил в себя, — ответила она.

Котлер почувствовал себя так, как будто этот выстрел угодил и в него, пробил ему грудь.

— Папа, ты меня слышишь?

— Он жив?

Лиора — она прислушивалась к разговору — при этих словах насторожилась и встревоженно посмотрела на Котлера.

— Да, — сказала Дафна. — Он выстрелил, но в руку.

Котлер испытал низменное облегчение, но к облегчению тут же примешалась печаль.

— Он и двое его сослуживцев. Подставили руки под «узи» Бенциона, и он выстрелил. «Братство десницы» — так они себя назвали. У Бенциона на «Фейсбуке» висит их декларация — несколько строк из псалмов. Отвечать на вопросы они отказываются.

— Где ты, Дафна?

— В «Хадассе» Эйн-Керема.

В этой больнице Мирьям рожала Бенциона. Доктор объявил: «Мазл тов, господин Котлер, у вас сын». Котлер подошел взглянуть на ребенка, в котором воплотилось столько его чаяний. В глаза бросились — словно существующие сами по себе — длинные, изящные, прекрасно вылепленные руки младенца. Для крохотного тельца они были непомерно длинными — судьба словно посмеялась над невысказанными надеждами Котлера. Ведь он втайне мечтал, что ребенок окажется одареннее его. Что гены — по счастью — сложатся удачно. При виде красивых рук сына Котлер испытал радость и облегчение. С тех пор он не уставал ими восхищаться. Он восхищался ими безмерно, постоянно, но к восхищению — постыдно — примешивалась зависть. Будь у него такие руки, его жизнь сложилась бы совершенно иначе! В поступке Бенциона явно крылся намек: сын не случайно повредил именно то, что больше всего любил в нем отец.

Теперь сын в больничной палате, под охраной военных, а под его окнами собираются демонстранты — их еще не успели разогнать. Бородатые люди в потрепанной одежде, с плакатами в руках; они поют. До Бенциона долетают их голоса: «Давид, сын Израиля, пребудет, пребудет вовек!»

— Что он сказал, папа? — спросила Дафна.

— Что сказал? Просил, чтобы я его благословил, Дафна. Разрешил не повиноваться приказам.

— А ты что ответил?

— Ответил, что не могу его на это благословить.

— Почему?

— Потому что считаю, что так делать нельзя, Дафна. Попросил найти другой выход.

— Ну так он его нашел! — в голосе Дафны сквозила насмешка.

А чего ждал от сына Котлер — какого решения? Отказывая сыну в праве на выбор, додумал ли он до конца, чем все это может закончиться? Да. А готов ли он к такому концу? Готов увидеть могилу с насыпью свежей земли? Мешковину и прах? Нет. Тогда почему он не сказал Бенциону об этом напрямик? Сын, дорогой мой, что угодно, только не это!

— Все вы: ты, мама, Бенцион — держитесь за свои принципы, — сказала Дафна. — И посмотрите, что с нами стало. Ни к чему хорошему это не привело. Бенциону достаточно было одного твоего слова, папа. Ты что, умер бы, если бы сказал одно это слово? Он твой сын, не враг. Не КГБ и не премьер-министр. А теперь он пойдет по твоим стопам и отправится в тюрьму, на радость вам обоим.

В больнице по громкой связи вновь передали какое-то сообщение, поднялась суматоха.

— Ладно, теперь уже неважно. Мне пора.

— Как мама? — успел спросить Котлер.

— В своей стихии, — сказала Дафна и дала отбой.

Шестнадцать

У ближайшего придорожного лотка Котлер попросил водителя остановиться. На обочине стояло несколько раскладных столиков. На них громоздились десятки банок с медом самых разных оттенков, от соломенного до темно-янтарного. Рядом на земле, в плетеных корзинах, высились груды абрикосов и дынь. На металлических планках по бокам столов, как занавеси, висели длинные связки красного ялтинского лука. Спрятавшись под большим синим пляжным зонтом, на складных стульях сидели русская женщина и подросток-татарин. Парень склонился над мобильным телефоном и быстро, ритмично тыкал в него пальцами, а женщина лениво смотрела на шоссе и приближающихся покупателей.

Котлер и Лиора подошли к столику, но Котлер даже не взглянул на все эти дары природы. Он остановился возле мальчика — тот так и не оторвался от своего занятия. Женщина обмахивалась рукой, хотя она-то сидела в теньке — на солнце были Котлер и Лиора.

— Добрый день, — поздоровалась женщина.

— Добрый день, — машинально ответил Котлер, занятый своими мыслями.

— Приехали посмотреть Крым?

— Да.

— Откуда вы?

— Из Израиля, — не таясь, ответил Котлер; скрываться больше не имело смысла.

— А,