Кирюша совсем ничего не успевал. Ну не мог он заниматься спортом. Чем дальше, тем хуже. Тяжело ему было, ничего не получалось, он пыхтел и задыхался, отставал сильно. И тренер через полгода решил мальчику наедине сказать честно: не выйдет из него боксёра. Не надо себя мучить. Не надо ходить в секцию и тратить силы. Можно ведь ещё чем-то интересным заняться. Стать цветоводом в классе или математику решать. Так ведь?

Он подозвал мальчика после занятий и сказал все это ласково, как мог. А Кирюша расплакался горько-горько. Сидит на скамеечке и плачет, слёзы текут из-под очков. И говорит, мол, я и не хочу боксёром стать. Не прогоняйте меня, Александр Иванович, за это! Я ещё сильнее буду стараться, пожалуйста! Я хожу в секцию, потому что вы добрый. Потому что вы меня не ругаете, как дома. Вы хороший, с вами так хорошо и спокойно. И вы не пьёте, как мой папа. И не бьёте меня. Я потому хожу в секцию, что здесь тепло и ребята. И вы. Одному дома так страшно, когда мамы и папы нет…

Ясное дело, тренер покраснел и сам чуть не заплакал, хотя это был суровый боксёр. И конечно, он оставил Кирюшу в секции. И ещё больше стал с ним заниматься, так что через год мальчик вполне окреп и стал куда лучше выглядеть! Кирюша не стал боксером. Но стал биологом. Учёным. И тренер, уже с совершенно седым ежиком, очень гордился своим Кирюшей, даже напился после его защиты диссертации первый и последний раз в жизни.

Но рассказ не об этом. Иногда человек ходит к нам не за уроками и не за советами. Не за развитием навыка или анализами. Не за пирожками и не за конфетками. Он ходит за теплом. Потому что ему некуда больше пойти. А всё остальное делает и выполняет, чтобы не прогнали. Чтобы были основания приходить и тихонько греться рядом с нами. Не в боксе дело, не в музыке и не в философии с психологией. Просто погреться пришёл человек. Ему тепло рядом с нами. И прогонять не надо, если он не мешает и усердно выполняет упражнения. Или помочь старается. Или просто сидит и слушает.

Пусть всем будет тепло.

Серебряная ложечка

Психолог Карл Густав Юнг лечил одну пациентку. Но ей все равно было грустно и тоскливо. Хотя она старалась. Юнг и сновидения толковал, и про знаки говорил, и про удивительные совпадения, но женщине все равно не очень помогала терапия. И однажды, уже отчаявшись, доктор спросил: «Что вы видели во сне?» Дама ответила: «Жука. Удивительного золотого жука». И в тот же момент в кабинет влетел красивый золотой жук. Большой такой, золотистый, чудесный. И доктор, и пациентка замерли в восхищении. Дама поняла, что все имеет смысл и значение; все не просто так. И, как говорил один герой, «кто-то там, наверху, очень нас любит». Женщина выздоровела и стала счастливой. И жизнь её наладилась.

Шла я по Екатерининскому парку с коляской. Осень начиналась. Листья желтые, пышное природы увяданье. Лицей. Пруды и ротонды. Надо ехать в Екатеринбург и дальше учиться. Все неясно и непросто, а в коляске спит младенец. И так грустно от осени и желтых листьев. Очень грустно. Вы знаете, бывает так на душе. И скоро день рождения – страшная цифра – двадцать лет! А потом через неделю – ребёнку годик. И тут на дорожке перед коляской что-то блеснуло. Я наклонилась и подобрала – ложечка. Серебряная маленькая ложечка. С собачкой весёлой на ручке и гравировкой старинной с «ятями»: «Анечке на День Ангела». И никого вокруг, ни одного человека. Некому отдать ложечку. Я ещё долго кругами гуляла с коляской, однако никто не пришел. Некому отдать ложечку. Хотя я всегда всё отдаю. Но ложечка долго была моей. Я с ней пережила все тяжёлые времена, и ребёнка кормила кашей из этой ложечки. Хотя с молоком и крупой становилось все хуже и хуже. Но волшебная ложечка помогала, и всегда была сладкая манная кашка. Из серебряной ложечки с надписью и весёлой собачкой. И потом, через много лет я снова поехала к папе. И положила ложечку на той же дорожке. Так надо было. Для другой «Анечки». Чтобы у нее тоже был знак. И День Ангела.

И пошла, не оглядываясь, быстрым шагом. Оглядываться не надо, когда происходит что-то чудесное. Это мы с детства знаем…

Пока не вернутся собирающие мимозу…

Иногда так хочется спросить: «Вы меня никогда не оставите?» Как в детстве спрашивали родителей. Но мы не спрашиваем. Мы взрослые и разумные люди и прекрасно знаем, что взрослый и разумный человек ответит: жизнь есть жизнь. И обстоятельства бывают разные. И мы не можем предвидеть, что ждёт впереди. И ещё много всякого, рационального и правильного. И вообще, неудобно вымогать у другого человека обещание, которое так трудно сдержать. И Мери Поппинс мне не нравилась. Она детям отвечала: «Я буду с вами, пока не переменится ветер». Издевательство какое-то; что теперь, вести календарь погоды или справляться на метеостанции насчет ветра? Так грустно, так тревожно становится на душе от этих слов. Вот и не спрашиваем. Да и не нужны нам гарантии; нам нужно, чтобы человек сказал: «Я вас никогда не оставлю!» Так Цветаевой сказала молочница, которая в страшные годы Гражданской войны носила молоко её детям. Кругом голод и мрак, а она привозила и носила. А потом исчезла. Скорее всего, её расстреляли за молоко. Тогда многих расстреливали. Но слова остались: «Я вас никогда не оставлю». Больше этих слов никто за всю жизнь Цветаевой не говорил, хотя вокруг были добрые, интеллигентные и даже любящие люди. И она запомнила эти слова и дела: потрясли они её, не сразу, а уже в конце жизни, когда она настрадалась и поняла… Есть древнее бедуинское предание, которое мы никогда не узнаем. Оно растворилось в веках. Про людей, которые ушли собирать мимозу и не вернулись. Никогда не вернулись. Когда хотят сказать о вечности, говорят так: «Я буду с вами, пока не вернутся собирающие мимозу». А они не вернутся никогда.

И поэтому – «я тебя никогда не оставлю». Так следует отвечать. Как мама в детстве отвечала, когда мы, маленькие и сонные, спрашивали. Простой ответ. Он и есть – самый правдивый.

Детское легкомыслие

Легкомысленного человека иногда придушить хочется. Метафорически, конечно. Когда надо обдумывать и решать