Шалва.

Таллий залился смехом.

– Похоронщики.

– Но тебе предъявят претензии.

– Не первый раз.

– Идём с нами. Похоронщики, может, тебя и не похоронят, но ваш «Фронтир» точно засадит в тюрьму.

– Как-нибудь справлюсь.

– Идём, – поддержала лейтенанта Стефания. – Мы всегда можем вернуть тебя назад в каком-нибудь спокойном месте.

– Вряд ли у нас есть такие места. «Фронтир» контролирует всё.

– Тем более.

Таллий заколебался.

В этот момент с улицы прилетел неясный шум, металлические стуки, раздались возбуждённые голоса, команды.

– Быстрее! – поторопил «родича» Иннокентий.

Таллий решился.

– Что я должен делать?

– Обними! – Стефания подтолкнула молодого человека к Иннокентию, обняла, с другой стороны его облапил Шалва, и аналитик активировал кюар-ключ.

Донбасс‑23. Фронт под Краматорском

13 июля, 4 часа ночи

Штаб центрального фронта, располагавшийся в селе Крюково, в двух километрах от Краматорска, гудел.

Командующий занял подземный бункер бывшего советского пункта ядерной защиты, откуда месяц назад сбежало командование обороны ВСУ, и после косметической уборки и обеззараживания на всех двух этажах сооружения разместились службы штаба, получив возможность чувствовать себя в относительной безопасности. Бункер мог выдержать атомный взрыв, и российские войска по нему не стреляли, чтобы не тратить зря серьёзные боеприпасы.

С другой стороны, командующий надеялся получить надёжный схрон, недоступный ракетам и бомбам, переданным Украине британцами и немцами. Учитывая неизбежные потери при штурме, генерал-полковник Сапрыкин, которому доверили командование центральным фронтом, освобождавшим Херсон в мае, решил не атаковать укрепрайон в лоб. В результате бригады «Ахмат» и «Балтийский морпех» обошли село с двух сторон, и первыми из бункера побежали американские и британские инструкторы. За ними то же самое сделали и уцелевшие «славные украинские герои».

Утолин прибыл в штаб ночью вместе с группой захвата и сразу окунулся в водоворот событий и суету обслуживающих штаб военных. Уже было известно, что диверсионная группа полковника Шелеста попала в засаду, и все причастные к этому рейду командиры стояли на ушах. Рейд был суперсекретным, никто не знал, что делать в этой ситуации, и Сапрыкин созвал в свой операционный узел тех, кто мог подсказать решение проблемы.

Однако шло время, а решения не было. Вернее, предлагались такие варианты, что оставалось только хвататься за голову. К примеру, кто-то предложил нанести отвлекающий удар по Одессе, Николаеву или Днепропетровску, а под Новомосковск бросить десант ВДВ на четырёх-пяти «вертушках», чтобы забрать отряд Шелеста. Второй вариант был ещё лучше – ударить по Киеву. Хотя никто из советчиков не знал, что будет дальше. Все подобные предложения были нереалистичными, и Сапрыкин злился, потому что, во‑первых, не был поставлен командующим ГРУ в известность о проведении точечной десантной операции по ликвидации производства атомной бомбы, а во‑вторых, знал полковника Шелеста хорошо и уважал за принципиальную позицию по отношению к либеральной оппозиции в стране, мешающей довести СВО до конца. К тому же он понимал, что если не случится чуда, то доброжелатели в Минобороны повесят на него всех собак, и президент просто сменит командующего. В лучшем случае.

В четыре часа утра в штаб прибыли начальник ГРУ генерал Чащин и директор ФСБ Самойлов со своими оперативниками, и в бункере стало тесно. И душно. Восстановленные старенькие системы очистки воздуха не справлялись с нагрузкой. Пришлось большинство прибывших размещать в самом селе.

В пять утра спутники, обозревающие район Новомосковска, доложили о бое на старом танковом полигоне под селом Гвардейское, в котором участвовали несколько украинских БМП и не менее роты ВСУ.

Все участники высшего звена СВО группы «Центр» в этот момент находились в операционном зале штаба, к которому сводились все каналы связи и обработки информации, и могли наблюдать за боем «из первых рядов театра военных действий».

На стене зала висел трёхметровый экран мультиформера, на котором был виден сам полигон, занимавший тысячу гектаров леса, пересекавшие его дороги и просеки, а также ангары бывшего танкового хозяйства в количестве двух «с половиной» штук: самый крайний был разрушен. У одного из целых и шёл бой. В ангаре находились бойцы Шелеста, а к нему ползли американские БМП «Брэдли» и немецкие «Мардеры». Бой шёл нешуточный, десантники огрызались умело и вскоре повредили первые три бронемашины.

Потом из ангара выполз бульдозер, прикрывший десантников, и бой начался на площадке перед зданием и в лесу.

– Ваши парни, конечно, герои, – обернулся к Чащину Самойлов. – Но гибнут зря.

Угрюмый начальник ГРУ сжал губы в тонкую полоску:

– Никто не предполагал, что найдётся предатель.

Самойлов кивнул. Утолин уже доложил ему о задержании заместителя начальник ГРУ полковника Терещенко, который оказался сотрудником СБУ.

– Он был у вас под боком год, могли бы разглядеть.

– А этим должна заниматься ваша контрразведка! – вспылил Чащин, метнув взгляд на Утолина.

Тот остался невозмутим, понимая чувства генерала.

– Оставьте свои разборки, – поморщился Сапрыкин, длиннолицый, лысоватый, с костлявыми плечами. – Есть предложение нанести по полигону удар «Кинжалом».

Все разговоры в зале стихли, доносились лишь приглушенные голоса операторов. Передача со спутника была беззвучной.

– Не понял? – поднял брови Чащин.

– Если ваших диверов возьмут в плен…

– То есть вы хотите… уничтожить наших ребят?! – встал, побагровев, полковник Семенихин, командующий разведкой ФСБ.

– Не хочу! – скривил губы Сапрыкин. – Это мнение товарищей из… – генерал кивнул на потолок, – из Главштаба.

– Они с ума сошли?!

– Они считают, что такие проблемы надо решать кардинально.

– Грохнуть по полигону – не решение проблемы! Это… убийство!

– У вас есть решение получше?

– Есть! – проговорил Утолин вместо разведчика.

Головы присутствующих развернулись к нему. Повисла пауза.

Сапрыкин, расхаживающий по залу с заложенными за спину руками, сдвинул брови.

– Говорите, Борис Семёнович.

– Ждать!

Из груди Чащина вырвался хрип.

– Чёрт! Смеётесь, что ли, полковник?!

– Нисколько, товарищ генерал. Вглядитесь в происходящее внимательней.

Головы двух десятков человек, как по команде, повернулись к экрану.

Сапрыкин помолчал.

Действия всех противоборствующих сил у ангара в этот момент изменились. Сверху было видно (спутник, естественно, находился на орбите на высоте более двухсот километров, и люди казались плоскими овальчиками), что бой переместился глубже в лес, где за спинами нападавших вдруг появились какие-то фигуры.

– Что это значит?

– Нашим парням кто-то помогает.

– Что вы несёте?! Там никого нет… кроме разведчиков… да и те далеко…

– Вспомните судьбу охранников «Бесогона».

– Какого ещё… – Сапрыкин умолк.

История с исчезновением группы Тараса Лобова до сих пор муссировалась в околовоенных кругах. Но судьба четверых охранников «Коалиции» так и осталась неизвестной.

Утолин поймал взгляд Самойлова, кивнул.

– Это те, кто помог бесогонщикам.

– Хотелось бы верить.

– Больше там некому появиться.

Между тем обстановка на поле боя продолжала изменяться на глазах.

Атакующие явно терпели поражение, переставая один за другим двигаться.

Новые