начале и середине 1990-х годов, к 2001 году отношения Индии с Китаем достигли того, что Диксит назвал "неактивным плато". В июне 2003 года Индия предприняла еще одну искреннюю попытку решить пограничный вопрос во время визита премьер-министра Атала Бихари Ваджпаи в Китай. И снова к этому визиту была проведена серьезная подготовка. В Декларации о принципах отношений и всестороннего сотрудничества между Китаем и Индией, которую 23 июня заключили премьер-министр Ваджпаи и премьер Вэнь Цзябао, они решили "каждый назначить специального представителя (СР) для изучения, с политической точки зрения общих двусторонних отношений, рамок пограничного урегулирования". В том же документе подчеркивалось, что ни одна из сторон не представляет угрозы для другой, и что общие интересы между ними перевешивают все существующие разногласия. Первым ПП был назначен Браджеш Мишра. Его коллегой стал Дай Бингуо, опытный партийный чиновник с глубокими дипломатическими навыками. В сложных политических вопросах также произошли некоторые позитивные изменения. В 2003 году индийская сторона предложила более четко признать Тибет частью Китайской Народной Республики, а в 2005 году китайцы признали Сикким частью Индии. В мае 2006 года, во время визита министра обороны Пранаба Мукерджи, две страны даже подписали меморандум о взаимопонимании в области оборонного сотрудничества, чтобы укрепить доверие и взаимопонимание между военными обеих сторон. Политическая инициатива, предпринятая Индией, выглядела многообещающе. Браджеш Мишра и Дай Бингуо договорились о трехэтапном процессе урегулирования пограничного вопроса. Этот трехэтапный процесс состоял в том, чтобы сначала установить политические параметры и руководящие принципы, за которыми должна была последовать разработка взаимоприемлемых рамок, и в завершение - делимитация и демаркация границы. Они начали обсуждение структуры нового соглашения, которое заложило бы ключевые принципы и параметры в качестве основы для окончательного урегулирования границы. Поражение правительства NDA на выборах менее чем через год, казалось, отбросило назад начатый обеими странами процесс урегулирования спора. Однако новое правительство UPA подхватило эстафету своего предшественника, и новое правительство Индии во главе с доктором Манмоханом Сингхом и Китай подписали эпохальное Соглашение о политических параметрах и руководящих принципах урегулирования индийско-китайского пограничного вопроса во время визита премьера Вэнь Цзябао в Индию в апреле 2005 года. К сожалению, "симметрия этого консенсуса... оказалась недолговечной", - так охарактеризовал его один из бывших министров иностранных дел. Обе стороны изо всех сил старались развить динамику 2005 года и выполнить второй этап трехэтапного плана пограничного урегулирования - разработать рамки для окончательного урегулирования. Ни одна из сторон прямо не заявила, почему рамочное урегулирование по-прежнему не удается достичь переговорщикам.

Частичное объяснение отсутствия успеха в достижении взаимоприемлемого пограничного урегулирования в течение двадцати лет с 1992 по 2012 год может заключаться в самих соглашениях 1993 и 1996 годов. В процессе их реализации и Индия, и Китай осознали отсталость своей инфраструктуры в приграничных районах. Заставив обе стороны осознать важность укрепления своего физического присутствия в этих районах, эти два соглашения могли непреднамеренно создать условия для последующего замедления пограничных переговоров до тех пор, пока стороны не почувствуют, что находятся в более удобном положении вдоль ЛАК. К концу 1990-х годов Китай начал модернизировать свою инфраструктуру в приграничных районах, и Индия последовала его примеру. Все больше постоянных или полупостоянных военных позиций и постов появлялось все ближе и ближе к LAC, а небольшое количество точек прямого контакта между двумя сторонами, соответственно, увеличивалось. 'Стычки' между двумя сторонами стали более частыми. Хотя обе стороны разработали протоколы для неконфронтационного разрешения подобных ситуаций, эти меры были исключительно добровольными и зависели от здравого смысла и сдержанности руководителей местных патрулей в напряженных ситуациях. Соглашения 1993 и 1996 годов не содержали положений, которые бы обеспечивали сдержанность обеих сторон. В результате приграничные районы стали "живыми" в большей степени, чем когда-либо с 1962 года. Управление непосредственной ситуацией вдоль все более активной и еще не определившейся ЛАК стало более важной задачей, что, возможно, отодвинуло вопрос о границе на второй план.

Важно отметить, что в период с 1990 по 2012 год инициативы по решению давно назревших проблем в отношениях исходили в основном от индийской стороны. Это говорит о склонности Индии к решению сложных вопросов. Может быть, неспособность решить пограничный вопрос была связана с отсутствием политической воли у китайской стороны? В этот период Китай был сосредоточен на проведении реформ внутри страны и поиске западной помощи для своего развития. Возможно, его устраивало сохранение нейтрального режима в отношениях с Индией, поскольку он был сосредоточен на более важных приоритетах. Есть основания полагать, что в течение этих двадцати лет Индия занимала все более низкое место в списке приоритетов китайской внешней политики, хотя рост двусторонних функциональных связей создавал иллюзию более тесных отношений. Проницательный наблюдатель за этими отношениями мог заметить, что открытая напряженность, которой было отмечено взаимодействие Индии и Китая, рассеялась, но скрытая подозрительность сохранялась на протяжении 1990-х годов. Этот дефицит доверия и информации никогда не мог быть адекватно преодолен. В результате оба государства регулировали взаимную конкуренцию или поощряли сотрудничество в тех областях, где можно было получить совместные выгоды, но мало что было сделано в решении критических проблем, лежащих в основе отношений. Китай по-прежнему беспокоился о намерениях Индии в отношении Далай-ламы и безопасности тибетской границы с Индией. Индия с подозрением относилась к стратегическим отношениям Китая с Пакистаном и их последствиям для суверенитета и территориальной целостности Индии.

К середине первого десятилетия XXI века два новых события привели к углублению подозрительности в индийско-китайских отношениях. Одно из них касалось их общего "врага" - Соединенных Штатов Америки. Если в начале 1990-х годов Китай считал, что может сотрудничать с Индией, чтобы ограничить американскую гегемонию в регионе, то конце 1990-х годов и Китай, и Индия начали склонять американцев к поддержке своих стратегических предпочтений. Усилия Китая найти общий язык с американцами, как во время переговоров по ДВЗЯИ, так и после индийских ядерных испытаний в 1998 году, вызвали недовольство в Индии. Заявления Индии о том, что эти испытания были ответом на китайскую ядерную угрозу, были расценены Пекином как беспочвенные обвинения, направленные на то, чтобы добиться расположения Америки. Вторым событием после 2000 года стала асимметрия власти, возникшая после взлета китайской экономики. В период с 2000 по 2010 год всеобъемлющая национальная мощь Китая опережала мощь Индии по темпам роста, фактическому ВВП и военным расходам. В 2000 году ВВП Китая был примерно вдвое больше, чем у Индии. К 2010 году этот показатель вырос до 4:1. В эти же годы расширилось дипломатическое влияние Китая, в том числе в регионах, прилегающих к