И ушла, прямо как королева, покачивая на бедрах моё невовремя проснувшееся либидо. Ничего себе.

— Какая интересная таверна, — хрипло заключил вслух я, подвигая к себе меню, — Надеюсь, конкурсов тут не устраивают.

— Хочу на остальных трех официанток посмотреть, — пробубнила Алиса. Остальные понимающе закивали. Надо ли говорить, что на такое чудо, как первые клиенты, обитательницы чудо-таверны решили тоже взглянуть? Ну, что сказать? От Василисы эти миленькие и наглухо забитые орчанки отличались лишь цветом своих «ирокезов».

Четверняшки.

Впрочем, как только нам принесли наш заказ, и мы попробовали, чем тут кормят, так сразу все увиденное ранее обилие татуированной орочьей плоти вымелось из головы как по волшебству. Кормили много, свежим и очень вкусно. Не божественно вкусно, а прямо по-домашнему вкусно. Как у любимой бабушки. Хотя, у меня не было любимых бабушек, только нелюбимые…

— Откуда у вампиров бабушки? — нещадно тупила объевшаяся Тарасова.

— Ну он же не всегда был вампиром, — Шегги, которому явно запали в душу местные жрицы жратвы, ел хоть и с удовольствием, но и в половину не так жадно, как остальные.

— О, Конрад, а кем ты был⁈ — после удовольствия многих женщин тянет поболтать, а уж Шпильку…

— Человеком, — сухо отрезал я, жалея, что вообще упомянул бабушек.

— А каким? Когда⁈ Чем занимался⁈ — осадили меня вопросами.

— Не будем об этом, — встав, я пошёл приставать к ангелу для отмазки, — Доедайте, а потом валите домой.

Потрепанный небожитель дул что-то алкогольное из прозаичного советского стакана, посматривая в малюсенький уродливый телевизор, показывающий вполне себе российского диктора с Первого канала. Звука не было, но крылатому парню это определенно не мешало. При моем приближении он поднял на меня взгляд, ухмыльнулся и отсалютовал бокалом.

— Вкусно у вас, — вежливо сказал я, — Было бы чуть дешевле, так вообще бы у вас питаться стали бы, а так — просто будем захаживать. Кстати, мы соседи. Я Конрад Арвистер, живу через дом отсюда, в конце дороги.

— Меня зовут Валера, и я алкоголик, — вновь отсалютовал стаканом ангел, — Скидок нету и не планируется, но на всякий случай информирую — мы еще и пиццу делать будем. И развозить.

— Доставщиков нанимать собираетесь? — тут же прищурился я.

— Смотря как дело пойдет, — пожал плечами Валера-алкоголик.

— Если будет какая-то подработка, посылай ко мне. Маленькая вечно ищет что-нибудь эдакое, — решил оказать я поддержку мелким полуэльфийкам.

— Заметано, — с легким интересом кивнул мне бармен, — Налить что-нибудь?

— Да не, с утра не пью, — махнул я рукой, — Спасибо вам! Желаю, чтобы бизнес пошёл хорошо!

Сделав три шага, получил вопрос в спину.

— Даже не спросишь, за что меня низвергли? — легкомысленный до этого момента тон ангела был на чуть-чуть посерьезнее.

— Ну ты же не спрашиваешь, как так получилось, что вампир живет в городе, — пожал я плечами, — Кстати, у нас в соседях жаболюд-алхимик. Он Ищущий. Так что ты со своим хозяйством тут вписываешься…

Неприятные вопросы имеют свойство оставлять долгий и въедливый осадок. Например, о бабушках. Или прошлом.

Однако, это мне кое-что напомнило. Кое-что крайне неприятное, но нужное, что необходимо сделать как можно быстрее, так что, прогнав валяющуюся на диване Шпильку работать, я спустился в подвал, к своему «птенцу».

— Мне нужно тебе кое-что рассказать, — хмуро проговорил я, устроившись подальше от проводов и машинерии.

— Это важное? — Алиса уже была по уши в своих программах.

— Нет, я заревновал тебя к ангелу-алкашу и пришёл признаться в своих чувствах!

Женщину очень легко развести. Упомяни об эмоциях, о тайне, о внимании или о чужом мнении — и она вся превращается в большое, жадное, порочное ухо, мечтающее в будущем стать языком, который изольет полученную информацию на другую женщину.

Хотя, в данном случае вампиресса лишь сильно закашлялась, оплевав клавиатуру. А затем развернулась ко мне, пуча свои большие глаза.

— Помнишь, я заплатил дохрена денег за полудохлую коматозную девку, которую ты выпила? — хмуро продолжил я, — Так вот…

Я до этого объяснял ей про весь возможный вред от употребления живых существ целиком, то есть до их смерти, но совсем забыл (отчаянно не хотел) рассказывать про себя. А так-то, как уже многие заметили, и Алиса в том числе, я не очень-то похож на классического трехсотлетнего вампира.

— Есть несколько категорий живых существ, которых пить категорически нельзя, — угрюмо развивал я очень неприятную тему, — Я не буду здесь тебе перечислять виды, просто…

— Погоди, Конрад, — выставила вперед ладошку Алиса, — Мы с тобой договорились, что я никого больше и никогда не буду… до дна. Я вообще бы ни-ни, мне бы камень как у тебя, и…

— Цыц. Будет тебе камень. Но никогда не говори «никогда» — если собираешься жить вечно. Поняла?

— Да!

— Хорошо. Так вот, курсант Тарасова, привыкайте считать любое существо, потенциально обладающее большим жизненным опытом, чем у тебя самой — смертельно опасной едой. Ядом, от которого нет спасения. Этот яд тебя не убьет, но поглощаемые эмоции, мысли, силы существа тебя сломают. Изменят. Поглотят. Так было со мной, так что живой пример, хех, у тебя перед глазами.

— Что⁈

Ну, что тут сказать? Меня отравили на инициации, подсунув самую опасную для вампира разновидность живущего, которую только можно найти — перерожденную в молодом теле душу, не утратившую воспоминаний о своей прошлой жизни. Тут, конечно, надо остановиться поподробнее, объяснить нашей салаге, откуда такие гады берутся и чем опасны для всех и каждого, но вот для вампиров они несут дополнительную опасность.

— То есть… — спустя некоторое время пробормотала Алиса, залезшая на свое кресло с ногами, — Ты хочешь сказать, что существует множество других измерений?