– Сядь в то дальнее кресло, – кивнула она. – Большое видится на расстоянии.

– Хорошо, – согласился он.

Крымов приземлился в кресло. Поднял руки:

– Сижу.

– Сейчас только принесу телефон – мне нужна музыка.

– Класс – люблю шоу.

Она вернулась с айфоном, положила его на полку.

– Закрой глаза.

– О’кей. – Он выполнил и это требование.

Она мигом сняла через голову майку и бросила ее на постель хозяина.

– Открывай глаза, Андрей Крымов.

Он открыл глаза и непроизвольно отпрянул, потому что сразу не понял, что перед ним, что он видит, а потом так же непроизвольно потянулся вперед. Гостья была обнажена и совершенна, что касалось форм, но все ее тело было покрыто одним грандиозным рисунком.

– Что это? – почти шепотом спросил он.

– Я была жрицей любви в одном дорогом публичном доме в Гонконге, – улыбнулась она, – наложницей, рабыней, там меня и разрисовали.

– Не-ет. – Он покачал головой. – Неправда.

– Конечно, неправда, Андрей. У меня был любовник – художник, Леонардо да Винчи в области тату, и он практиковался на мне и не успокоился, пока не покрыл все мое тело этими граффити. А я была юна и влюблена – и позволяла ему делать с собой то, что он захочет.

– Все равно чересчур экзотично.

– Третьей версии у меня нет. – Она развела руками.

– Хватит второй версии – я тебе верю. И как звали его? Твоего да Винчи?

– Кудлатый.

– Кудлатый? – поморщился Андрей.

– Ага. У него была дикая копна волос, а еще рожки на голове и копыта, которые он скрывал в больших армейских сапогах. – Фразу она уже договаривала смеясь. – Веришь?

– И в это я верю, – с улыбкой кивнул он. – Но ты прекрасна, есть на тебе эти рисунки или нет их.

– Знаю.

– Но с рисунками ты…

– Что?

– Загадочнее в миллион раз.

– И это я знаю.

Крымов щелкнул пальцами и ткнул в нее указательным пальцем:

– А то, что эти наколки сделаны не в Гонконге, я бы мог понять и так. Я кое-что понимаю в славянской мифологии. Был случай подтянуться в этой области. И верю, что художник, который преобразил твое тело, тоже понимал в этом. Некоторые персонажи мне знакомы: Чернобога, верховного бога славянского ада, я хорошо вижу. Знаю этот лик.

Она провела рукой под грудью в области сердца:

– Да, это действительно Чернобог. Мой Кудлатый бредил славянской мифологией. Но откуда такие познания у детектива?

– Говорю же, мне приходилось вести особые дела. Вот откуда. Так что ты хочешь показать мне помимо этого шедевра? – Он кивнул на ее тело.

– Танец жрицы одного хитрого бога. Готов?

– Разумеется. Только и жду этого.

– Отлично, тогда смотри, Андрей Крымов. – Она потянулась, нажала на кнопку телефона, и музыка заполнила спальню детектива.

Звонкие струнные и тугие ударные звуки, плюс бубны с колокольцами сразу создали ритмический рисунок, и тело его гостьи ожило. Сложенные ладони, движение в анфас и боком, дрожащие бедра. В этом танце было так много всего! И строгий египетский рисунок танца, и приторно-восточное начало, и тягучее азиатское, и безумие греческих вакханок, прославляющих голыми телами праздник своего бога Диониса. Все завораживало в этой молодой женщине, но больше всего пленяла ее неистовость. Роскошные тату оживали на ее теле при малейшем движении. Стоило ей повести плечом, и змеи и тарантулы подавали признаки жизни, лица языческих богов приходили в движение, они подмигивали и лукаво улыбались свидетелю танца. Змея на животе танцовщицы, свернувшаяся клубком, тоже, казалось, двигалась и все норовила дотянуться хищной головой до ее выбритого, с короткой линией волос лобка. Когда танцовщица изгибалась особой волной, а затем ловила другую волну, мимика богов становилась угрожающей, но стоило ей изменить движения, как мифические существа быстро превращались в лукавых пересмешников. Танцовщица поднимала руки, и ящерицы и скарабеи, казалось, перетекали по ее телу, сплетаясь в клубки и рассыпаясь в стороны. Рисунки оттолкнули бы кого угодно, они вызывали почти отвращение, но роскошное тело танцовщицы делало их привлекательными! И все эти шипящие и ползучие гады и языческие боги, все это словно говорило: ты живешь в злом и несовершенном мире, ничто в нем не вечно, кроме порока, так опустись же к нам на дно и включись в этот танец проклятых, в пляску смерти, и будешь счастлив. Пусть несколько мгновений, пусть в аду, но будешь!..

Когда девушка застыла на последнем дрожащем звуке, Андрей все еще едва дышал. Танец продолжался минуты три, но для него они пронеслись мгновением. Или стали длиной в вечность. Что-то невероятное вошло в его дом с этой женщиной, с ее безумным, странным, страшным и таким притягательным танцем.

– Ну как? – спросила она.

Он молчал – переводил дух.

– Говори же…

– Я восхищен. Но… чей это был танец? Какой жрицы?

– А ты догадайся сам – ведь ты же детектив.

– Не скажешь?

– Нет.

Она подошла к нему, благоухая дурманящими ароматами, подогретыми ее обнаженным, чуть потным гибким телом.

– Ну так что, Андрей Крымов, берете меня?

Он понимал, что надо сказать: НЕТ! Что надо прогнать ее немедленно. Заставить одеться и выпроводить вон. И забыть о ней, как о страшном сне. Но это было выше его сил. И потом, тайна оставалась. Кто она? Почему в его квартире чувствует себя так, как будто это ее дом? И наконец, что ей нужно от него? Не сегодня, нет, не сейчас! Что ей нужно от него сегодня – он знал. И совсем не прочь был дать ей это. Что ей нужно там, в сухом остатке? Для чего она вошла в его жизнь? Молнией ударила в его безмятежное существование?

– Беру, – неровно выдохнул он.

Он положил руки на ее ягодицы и привлек к себе. Она запустила руки ему в волосы.

– Я знала, что ты ответишь именно так.

Он поднял голову:

– Знала?

– Да, милый, но не отвлекайся. Целуй меня…

Он поцеловал ее в живот, чуть ниже пупка, затем еще ниже, и сам на заметил, как очередной его поцелуй пришелся на тату – на голову змеи. А гостья уже шептала ему что-то обольстительное, волнующее, страстное и все теснее прижимала его голову к себе. Так что почти сразу он подхватил ее на руки и перенес на кровать. Когда он стремительно разделся и лег на нее, она так крепко обхватила его ногами и руками, так впилась губами в его губы, что он сразу ощутил, что попал в крепкий и вожделенный капкан. Ее тело уже пылало в его руках, горько-сладкий дурман ее духов с легким привкусом пота после танца обволакивал