Постепенно хандра у Элины перешла в непреходящую боль, а потом в меланхолию. С меланхолией Элина была знакома, так что через короткое время она уже чувствовала себя вполне приемлемо.

Во время учебы на третьем курсе Элина ни разу не встретилась с Йоусия, но слышала от общих знакомых в Вуопио, что тот начал сильно выпивать и даже, возможно, подсел на наркотики. Элина удивилась тому, как мало это известие ее взволновало.

Она устроилась на временную ставку лаборантом в Центр мониторинга окружающей среды отбирать пробы. Элина чувствовала важность этой работы, которая заключалась в том, чтобы бродить по лесам и собирать в бутыли образцы воды в реках и озерах. Потом в лаборатории в этих пробах определяли содержание железа и азота, а также проводили бактериологический анализ воды. Один день сменял другой, жизнь была сносной. В конце октября она получила сообщение от отца, что мать в плохом состоянии. В панике Элина позвонила Йоусия. Гудки продолжались долго. Наконец ответил сосед, с которым Йоусия делил квартиру. Он сказал, что Йоусия позавчера отправился на вечеринку и с тех пор не появлялся.

Элина взяла на работе отпуск и поехала домой. Отец сообщил ей, что у матери рак легких.

Но это было еще не все. По словам врача, мать раньше уже перенесла целый ряд онкологических заболеваний. Их следы обнаружились в печени, толстом кишечнике и даже в поджелудочной железе. Агрессивная форма рака, которая убивает в девяти случаях из десяти. Но мать сумела выжить. Ее иммунитет подкосила только эта, последняя, болезнь.

Элина сидела с отцом в комнате. Они молчали. Отец приглаживал дрожащей рукой свои редкие волосы.

Элина знала, что они думают об одном и том же. Они всегда считали, что первым умрет отец. Бесшабашный, с ним постоянно случались неприятности: он вечно превышал скорость, проверял сети сильно выпившим и ел слишком мало овощей.

Но они не знали, о чем думает мать. Это их мучило. Они не успели как следует узнать ее.

Отец никогда не понимал мать. Элина множество раз слышала, как он говорил об этом вслух.

– Я тебя вообще не понимаю, – повторял отец.

Но при этом родители были неразлучны. Мать – словно вбитая в землю свая. И отец, напоминавший нетерпеливого, взбалмошного пса, привязанного к этой свае, который бегал кругами, насколько позволяла веревка, но проводил ночь у основания этой сваи, довольный той защитой и постоянством, что она ему обеспечивала.

Когда Элина рассказала отцу о том, куда поступила учиться, у него на глаза навернулись слезы. Выражение лица матери расшифровать было невозможно. Она помогла Элине снять квартиру и пожелала удачной поездки, но добавила, что не стоит приезжать, если Элине этого не захочется.

– Разумеется, я приеду, – сказала Элина.

– Приедешь, если будут время и силы. И желание.

Проявление эмоций было матери чуждо. Общественная деятельность ей претила. Ее единственной подругой была Хета, продавщица из кооперативного магазина. Мама не терпела долгих разговоров ни о чем, но внимательно слушала болтовню Хеты, стиснув сигарету между пальцев.

Элина, да и отец, множество раз пеняли матери за курение, но мать только улыбалась одними губами, подносила сигарету ко рту и глубоко затягивалась.

Элина пошла проведать маму в больницу и сказала ей, что она выкарабкается.

– Покажи папе, как обращаться с посудомоечной машиной, – ответила мать.

К лечению рака приступили немедленно. Элина вернулась на Юг, но никак не могла сосредоточиться на учебе. Через месяц отец позвонил снова.

– Что случилось? – спросила Элина, поскольку отец не мог выдавить из себя ни слова.

Отец сказал, что матери осталось несколько недель. Если не дней.

Элина сразу отправилась домой. Следующие три недели она провела в больнице. Мать лежала, сморщенная и пожелтевшая, напоминавшая скорее призрака, чем человека. Дышала с трудом. Они почти не разговаривали. Большую часть времени мама спала. Когда не спала, смотрела в потолок ясным и твердым взглядом. Элина оставалась у постели матери и тоже по большей части молчала. Отец навещал маму каждый день, но ненадолго. Он все время говорил, независимо от того, спала она или нет, мучился из-за ее молчания и уходил, что-то бормоча себе под нос. Иногда отец не шел дальше дверей. Элина отрывалась от учебника, который читала, смотрела в дверной проем и видела на пороге отца, который смотрел на свою умирающую жену. Смотрел и уходил.

Однажды утром Элина прочла в газете, что Йоусия получил главный приз на Национальном биеннале молодых художников. Вихрь мыслей захватил ее, она рассеянно уперлась взглядом в колени. Наконец, очнувшись, Элина взглянула на мать. Ее глаза были открыты. И рот. Элина позвала маму, но та не ответила. Она была мертва.

– Подожди, – сказал Сова.

– Что?

– Смотри.

Свеча давным-давно погасла. Сова сидел за кухонным столом и вглядывался в окно, широко раскрыв глаза и затаив дыхание. Элина проследила за его взглядом. Там, где кончался хлев, со стороны болота, стояла темная фигура, голова которой находилась вровень с коньком старой сауны. Это был тарарам. Он смотрел к ним во двор, на их дом. Одну руку он положил на перила старой сауны, словно хозяин, осматривающий свои владения. Тарарам задрал лося, содрал с него окровавленную шкуру и завернулся в нее. Копыта мертвого лося свисали с плеч. Никто не знал, почему тарарамы так одичали. Когда-то они пасли животных, сажали леса и вырубали их, преобразуя окружающий мир по своему вкусу. Но потом что-то пошло не так.

Тарарам издал жалобный стон и посмотрел назад, как будто его кто-то позвал. Потом повернулся и пошел по берегу вниз. Сова и Элина подкрались к окну гостиной, выходившему на болото, и стали наблюдать за тарарамом. Тот шагал по топкой почве, затем перепрыгнул через канаву и вошел в заросли ивы, доходившие ему до подмышек. Дальше побрел через кустарник, высоко подняв руки и широко раскинув их в стороны.

За ивняком начинался густой ельник. Тарарам отогнул деревья, освобождая себе путь, и вошел в лес. Только по раскачивавшимся верхушкам можно было понять, куда он направляется. Потом и деревья замерли, тарарам исчез.

Сова и Элина сели в гостиной на диван.

– Такие дела, – сказал Сова и посмотрел на девушку. – Продолжай.

Элина не ожидала, что Йоусия придет на похороны. Она удивилась, увидев его сгорбленную фигуру на задней скамье в часовне. Йоусия похудел. Взгляд – безразличный и затуманенный. На поминках в Юлияакко Йоусия ни минуты не мог удержаться на месте. Пробираясь на улицу покурить, он натыкался на других гостей, потом уронил на пол кусок своего смёргасторте[21], наступил на него, поднял ногу и разразился неестественным безрадостным смехом. Присутствующие на похоронах избегали его. Людей собралось много, потому что мать Элины была фигурой загадочной и даже вызывала у многих страх, ее кончина не оставила равнодушным никого в поселке. Эфраим тоже пришел. Он было поздоровался с Йоусия, но тот молча отвернулся. Наконец Элина отвела Йоусия в свою комнату и сказала, что ему следует либо взять себя в руки, либо уйти. Йоусия ответил, что он никому не мешает.