Техника действительно не представляла для меня никакой угрозы. Благодаря ей Ярослав не мог мне никак навредить. Ученик вообще имел очень узкий набор прав, в отличие от учителя. В этом плане печать работала просто великолепно.

Единственное, что было доступно ученику, это узнавать точное местоположение учителя и брать у него силу. И то, только в том случае, если учитель не будет против этого. А вот у учителя арсенал был куда разнообразнее. Вплоть до возможности наказания нерадивого ученика. Блокировки магических способностей и ещё много всего, с чем я не стал разбираться.

Это будет гораздо проще сделать, если я приму печать у Ярослава. Пока этого не собирался делать. Хоть печать и была для меня совершенно безвредна, но всё равно, как-то страшно связывать себя подобной печатью. Даже зная, что я смогу заблокировать её в любой момент, совершенно не хотелось постоянно думать об этом.

По крайней мере, на данном этапе обучения Ярослава, мы можем спокойно обходиться без этой печати. Парень всё равно никуда не собирается от меня уходить. Поэтому пока обойдёмся.

Печать дала мне пищу для размышлений. На её основе можно было создать технику, которая будет непрерывно следить за человеком и передавать мне данные о нём. О его самочувствие, эмоциональном состоянии и всё такое. Можно будет немного поиграться с настройками и выбрать нужные параметры.

Правда, пока это всё было лишь на уровне идеи. Создавать новую технику я точно не собирался. Для начала необходимо разобраться с девятым рунным кругом. А уже после этого переходить к тёмной магии, в которой я был намного сильнее, чем в светлой.

Совмещать две силы и создавать новые техники на их основе. Даже в мыслях это представлялось чем-то невероятным. Но пока в совершенстве не овладею рунами, не стоит и начинать этого делать.

Глава 19

В поместье мы вернулись уже ночью, но всё равно никто не спал. Все ждали нашего возвращения. Света и Даша тут же бросились мне на шею. Немного от них отстала Мэй. А последним был Николай.

Также при встрече присутствовали все члены совета рода, Сёма, Ульяна и Гром. Да и слуги выглядывали из-за углов.

Впервые меня вот так встречали. Даже как-то не по себе стало. Несмотря на всё дерьмо, что они видели от меня, эти люди реально переживали. Реально были рады увидеть меня целым и невредимым.

— Пока нас не было, что-нибудь произошло? — спросил я, после столь тёплой встречи. Не хотелось никого прогонять, поэтому стал разговаривать о делах при всех.

— Всё было тихо. Никаких подозрительных телодвижений вблизи поместья. И в медиапространстве никто не трогал Дружининых. Наоборот, сейчас там идёт компания по опровержению всех обвинений в нашу сторону. — ответил Петрович, который явно хотел сообщить мне что-то ещё, но не при всех.

Вёл он себя вполне спокойно, значит, эта информация терпит. И я не буду торопиться. Как-то не хочется вновь окунаться в проблемы. Пусть и не значительные, но всё же.

— Звонил князь Потёмкин и просил передать, что готов к встрече в любое время. Просил поторопиться, иначе ты рискуешь так и не вручить третий подарок. Целители дали князю месяц. — выдала Даша.

А вот это уже было серьёзно. Если я хочу использовать Потёмкина в качестве своего первого клиента. Так сказать, рекламного образца, то необходимо торопиться. Целители отвели ему всего месяц, а в действительности этот срок может оказаться куда меньше.

И сейчас я точно могу быть уверен, что князь не проболтается. Я сам могу наложить на него все необходимые запреты. Правда, всё же стоит сперва на ком-нибудь применить эту технику. Для восстановления навыка, так сказать.

Даша собиралась продолжить наверняка про ещё какие-нибудь звонки. Но я её остановил.

— Давайте, всеми делами займёмся завтра. Сегодня просто отдохнём. Мы все устали с дороги и голодны.

Возражений ни у кого не было. Тёть Зина расстаралась и нас ждал праздничный, очень поздний ужин. Разговоры о всякой ерунде, шутки, старые воспоминания, семейные истории. Просто отличный вечер, который перетёк в не менее отличную ночь.

А уже утром, я первым делом разбудил Дашу и мы занялись делами. Пусть их оказалось не так много, с основной массой уже разобрался Николай, но они всё же были. Именно те дела, за которые, кроме меня, никто не мог взяться.

В основном это были дела связанные с инквизицией. Похоже, что Гриша обиделся из-за того, что я оставил его в столице и не взял сражаться с суккубой. Могу здесь ему лишь посочувствовать. Идиот. Должен мне за это спасибо говорить.

Не будь Ярослава, и я сам не полез бы к демонессе. Отправил бы девушек одних. И потом корил себя за их смерти.

Но было несколько действительно важных вопросов. Одним из таких стал звонок Голицына. Генеральный прокурор просил, чтобы я связался с ним, как можно скорее. Сказал только, что это вопрос, который напрямую касается меня и наших договорённостей.

Но единственными договорённостями, которые между нами были — это смерть князя Разумовского. Которая должна была сыграть на руку как Добрыниным, так и Голицыным. А после уничтожения Романовых, для нас эта смерть стала совершенно бесполезна. Что-то мне подсказывало, что только для нас. А Александру Васильевичу до сих пор нужен мёртвый Разумовский.

Чтобы не гадать, набрал номер Голицына. Он ответил буквально через пару гудков.

— Виктор Алексеевич нам необходимо переговорить с глазу на глаз. Это касается недавно произошедшего. Безумно рад вас услышать. Надеюсь, что это взаимно. — сказал Голицын.

Его голос показался мне каким-то чересчур радостным. Он едва ли не смеялся. Что крайне странно не только для генерального прокурора империи, но и для главы княжеского рода. Надеюсь, что у Александра Васильевича всё в порядке с головой. Что уничтожение Романовых не ударило по нему слишком сильно.

— Александр Васильевич, также рад вас услышать. Но не могли бы вы рассказать более подробно, для чего я вам нужен? В последнее время столько забот, что даже не знаю, где найти на всё время.

— Уверяю, что не отниму у вас много драгоценного времени. Буквально полчаса. Могу подъехать к вам в любое время.

А вот это уже очень интересно. О чём же таком хочет поговорить Голицын, что даже согласен сам приехать, тем самым поставив себя в весьма неловкое положение. Всё же одно дело, когда я