Шрифт:
Закладка:
— Да мы что... Мы ничего...
— Вот я и вижу, что ничего, — Юрченко откинул полу черкески и полез в карман за портсигаром. — Все вы здесь за чужой спиной благодушествуете. Почему не на фронте?
Игнат развел руками.
— Отслужил уже.
— Отслужил. А сам, по своей воле, пойти не мог?
— Пошел бы, да видите, — он показал вокруг себя, — хо-
зяйство. На кого его бросить? Жинка хворает, а этот, — он кивнул в сторону Феди, — учится, подрастает...
— Всегда у вас отговорки. Ну, ладно, вот что: пока будет сотня стоять в станице, возьмешь себе трех казаков. Только гляди, чтобы и люди, и кони были сыты.
И, не ожидая ответа, он приказал сопровождавшему его: — Запиши!
«Вон в чем дело», — облегченно вздохнул Игнат.
— Слушаюсь, ваше благородие, — повеселев, сказал он. — Пусть живут у меня казаки. Хоть я и небогатый, а мне не жалко. Только пусть аккуратно живут, не шкодят.
И он снова пригласил Юрченко в хату. Там сказал жене:
— Вот гость у нас. Угощай.
Жена спокойно, с достоинством поклонилась Юрченко и принялась хлопотать по хозяйству, а тот, не снимая своей темнорыжей папахи, сел за стол с таким видом, точно делал хозяину великое одолжение. Вскоре появились яичница, хлеб, вино и сало с нежной розовой прорезью. Хозяин гостеприимно потчевал гостя. Тот ел молча, сосредоточенно и пил не стесняясь. Выпил и хозяин. Мало-помалу разговорились. Юрченко рассказывал о фронте, о трениях между казаками и добровольческой армией, и все его рассказы были полны жгучей ненависти к большевикам. Подвыпив, он снова стал укорять Игната за то, что тот сидит дома, не воюет с красными. Игнат всячески оправдывался, но отвечал осторожно и пытался перевести разговор на другие темы. Он все еще не мог забыть нанесенной ему обиды и, вынув из кармана сложенную вчетверо бумажку, сказал насмешливо:
— Вот! Сам полковник расписался синим карандашом.
Это была расписка, выданная ему проходящим через станицу отрядом добровольческой армии о реквизиции у него коня.
— Что с ней делать? —сердито спросил Игнат. — Чи выкинуть? Чи в рамочку завести на память?
Юрченко поднял на него слегка посоловевшие глаза и протянул руку за распиской. Игнат не дал ее, объяснил на словах, в чем дело:
— Пришли, забрали коня, вот и всё. Теперь мне, видно, вместо коняки придется эту бумажку запрягать в фуру. Сила! — захохотал он.
— Брось, брось, не распускай слюни, — подливая себе вина, ответил Юрченко. — Тебе жалко для армии коня? Другие ж дают.
— А кто ж дает? — Игнат вскочил.
— Как кто? Вот Иван Макарович Садыло дал кобылу.
— Иван Макарович? Смеетесь, ваше благородие. Да у него ж коней, знаете, сколько! И хоть бы путевого дал, а то последнюю клячу. Такую б и я не пожалел. Пожалуйста, берите.
— Ничего, ничего, не умрешь, — перешел на дружелюбный
тон Юрченко. — Давай-ка еще вина. А потом помни; раз одного коня взяли, больше уже не возьмут. У других будут брать. А не брать нельзя, казакам на фронте кони нужны.
— Это верно, — согласился Игнат. — Казаку без коня невозможно. Но вы, извиняюсь, тоже говорите как-то не так. Вы объясните: почему у тех не берут, что по десять-двенадцать коней имеют? Вот здесь недалеко хутор есть, и живет на том хуторе дед Карпо, «дед-горобец», так его казаки зовут. У него косяками кони ходят, а к нему, небось, никто не сунется. Почему это так?
— Ох, и скучный ты казак, — вздохнул Юрченко. — Позвал в гости, а сам тоску наводишь. Сказал тебе: раз коня взяли» другого уже не возьмут.
— Ей-богу?
— Ну, да. И приказ такой есть.
— Нет, вы правду говорите? — Он налил и себе и гостю по стакану вина. — Бывайте здоровы!
Хмель слегка ударил Игнату в голову. Оглянувшись и увидев сидевшего в углу Федю, он подмигнул ему и спросил:
— Ну как, казак? Как дела?
И пояснил гостю:
— Вот растет хлопец, а подрастет — тоже надо на службу справлять. А что казаку прежде всего требуется? Конь! Чтобы конь был наславу. Верно, Федька? Плохого ж коня я тебе не дам? Не буду ж срамиться?
Он испытующе посмотрел на гостя и опять спросил:
— Значит, если одного коня взяли, больше не возьмут? Это правильно. А иначе что же оно было бы? А?
И вдруг, размякнув, он не выдержал:
— Я вижу, что вы, ваше благородие, не то, что те... Они пришли, нашумели, жинку напугали... Я вам скажу: как увидел я вас, так сердце у меня и упало: ну, думаю, хорошего не жди, а сейчас разумею, что оно не так... Дозвольте, я вам еще стаканчик налью. Пейте.
Отворилась дверь, и в хату вошел казак. Он снял папаху, покосился на стол, потом чинно перекрестился и доложил, что вот-вот прибудут люди на постой, спросил, где разместить их. Игнат налил стакан вина, взял его и повернулся к Юрченко.
— Разрешите казачка угостить?
— После! — сухо ответил тот.
Игнат сконфуженно поставил стакан на стол, слегка развел руками и, сокрушенно глядя на казака, сказал:
— Извиняйте.
Наступило молчание. Тогда Игнат накинул на плечи кожух и, кивнув казаку, пошел с ним во двор. Поднялся и Юрченко.
Федя вышел вслед за ними.
Когда Игнат справился со своими делами, Юрченко пожелал сам посмотреть конюшню. Войдя в нее, он как старый и опыт-118
ный кавалерист сразу заметил, что в углу стоит красивая, стройная лошадь. Заинтересовался.
— А ну, что за конь? — позвал он Игната.
— Так... Конь, как конь, — нехотя ответил тот.
— Покажи.
— Да что ж его смотреть?
— Жалко, что ли? Я не сглажу.
— Да не жалко, а никакой диковины тут нет...
Но волей-неволей Игнату пришлось вывести Ласточку. Юрченко внимательно оглядел ее и, достав папиросу, стал быстро и нервно курить. Потом швырнул окурок, сделал равнодушное лицо и сказал небрежно:
— Конь ничего себе... Не особенный...
Игнат промолчал, но в душе ему стало обидно. «Понимаешь ты много!» —подумал он. А Юрченко снова:
— Ноги неважные.
— Ноги? — Игнат посмотрел на гостя и уже не мог скрыть презрительной улыбки. Гость заметил это, но вида не подал и
