Шрифт:
Закладка:
Тибуллу принадлежат два сборника стихотворений. Первый, изданный, вероятно, вскоре после 27 г., имеет центральной фигурой Делию. Эта женщина реально существовала и в жизни называлась Планией, но в образе Делии типические черты античной «возлюбленной» преобладают над индивидуальной характеристикой, и даже та бытовая обстановка, в которую Тибулл вводит свою героиню, меняется от элегии к элегии, а иногда и в пределах одного стихотворения.
Второй сборник, посвященный уже не Делии, а корыстолюбивой Немесиде, отличается большей взволнованностью; любовь приобретает мрачный, пессимистический колорит.
Отдельные мотивы Тибулла по большей части мало оригинальны и представляют собой «общие места» античной любовной поэзии, но на соединении их лежит печать своеобразной авторской индивидуальности. Не всегда заботясь о выдержанности сюжетной ситуации, он сохраняет единство тона и настроения. Тибулл преодолевает «литературность» и – один из немногих римских поэтов – не выставляет на показ своей «учености». Прозрачностью и чистотой языка, строгим лексическим отбором Тибулл напоминает Цезаря, и античная критика отмечала «отделанность» и «изящество» его стихотворений.
Проперций
Противоположность мягкому, несколько меланхолическому Тибуллу представляет темпераментный Секст Проперций (родился около 49 г., умер после 15 г. до Р. Х.). О жизни этого поэта известно только то, что он сам счел нужным о себе сообщить. Он был, по-видимому, несколько моложе Тибулла, родился в Умбрии, в городе Ассисии (Assisium – современное Ассизи), рано потерял отца. Родственники Проперция принимали участие в гражданской войне на стороне противника Августа и семья пострадала при наделении ветеранов землей. Однако у Проперция имелись связи с римскими аристократическими фамилиями и притом с теми, которые впоследствии, в середине I столетия, играли значительную роль в сенатской оппозиции против императоров. В начале 20 г. до Р. Х. мы находим Проперция в Риме, в кругу аристократической и литературной молодежи. Первая книга его стихотворений вышла в свет еще до издания первой книги Тибулла.
Сборник этот был озаглавлен именем «Кинфия» (Cynthia) – псевдоним некоей Гостии. Именно у Проперция любовь становится тем средоточием жизни, которое придает римской элегии ее специфический колорит. Кинфия – первая, единственная и вечная любовь и единственный источник поэзии; без нее нет стихов. «Тяжкая» любовь к недоступной, своевольной и переменчивой Кинфии изображена как чувство, целиком захватившее поэта и обрекающее его на безвольное страдание. Проперций редко говорит о своих радостях; его основные темы – муки страсти, вспышки гнева и ревности, терпеливая покорность верного до гроба – и даже за гробом – поклонника, ожидание близкой смерти. События в этой любви немногочисленны и однообразны – размолвка и примирение, появление соперника, разлука, вмешательство друзей.
Во второй книге элегий, содержащей стихотворения 27–25 гг. до Р. Х., Проперций продолжает варьировать тему Кинфии. Переживания делаются более разнообразными и сложными; появляется больше соперников, Кинфия неверна, легкомысленна и корыстолюбива, а бывший верный влюбленный оказывается уже поклонником всех встречных красавиц. Две элегии этой книги получили большую популярность в Новое время – описание Амура с истолкованием его аттрибутов (II, 12) и рассказ о том, как толпа Амуров поймала бродившего ночью поэта и отвела в оковах домой – к ожидающей его подруге (II, 29).
Овидий
В оппозиции к официальному литературному классицизму, представителями которого были Вергилий и Гораций, стояло другое поэтическое направление, культивировавшее любовную элегию. Своего наивысшего расцвета этот жанр достиг в произведениях их младшего современника Публия Овидия Назона.
Овидий родился в марте 43 г. до Р.Х. в городе Сульмоне и принадлежал к старинному всадническому роду. Отец готовил Публия к адвокатской карьере и еще ребенком отправил его в Рим обучаться красноречию. Поступив на государственную службу, будущий поэт успел пройти только самые низшие должности. Вскоре он забросил дела. Светские развлечения и литература привлекали его гораздо больше, чем перспектива попасть в сенат.
Свое литературное призвание Овидий почувствовал и осознал очень рано. В одной из своих поздних элегий он подробно и с большим остроумием рассказывает о своих первых поэтических опытах. Несмотря на возражения отца, не одобрявшего склонности сына к литературе и считавшего подобного рода занятия пустым делом, Овидий с юных лет всецело отдался поэзии. Известность пришла к нему почти сразу же. Природный талант, удивительная легкость и изящество языка, наблюдательность и юмор – все это доставило стихам Овидия большую популярность. Он дебютировал любовными элегиями, из которых впоследствии были составлены три книги «Любовных стихотворений». Внешне он идет здесь по стопам своих предшественников – греческих и римских элегических поэтов, но фактически разрушает все условности этого жанра. Идеализированная любовь элегии огрубляется, становится предметом иронической игры. Овидий даже не претендует на изображение серьезного и глубокого чувства, он только «шутливый певец любовной неги». Все это, однако, ни в коей мере не отражается на поэтическом мастерстве. Изобретательность в вариациях, остроумие, тонкость психологических наблюдений, живые зарисовки быта – таковы несомненные достоинства «Любовных стихотворений». К этому надо прибавить исключительную легкость и гладкость стиха, в которых Овидий не знает себе равных среди римских поэтов.
Из «ЛЮБОВНЫХ ЭЛЕГИЙ» (I,5).
Жарко было в тот день, а время уж близилось к полдню
Поразморило меня, и на постель я прилег.
Ставня одна лишь закрыта была, другая – открыта,
Так что была полутень в комнате, словно в лесу, -
Мягкий, мерцающий свет, как в час перед самым закатом
Или когда ночь отошла, но не возник еще день.
Кстати такой полумрак для девушек скромного нрава,
В нем их опасливый стыд нужный находит приют.
Тут Корина вошла в распоясанной легкой рубашке,
По белоснежным плечам пряди спадали волос.
В спальню входила такой, по преданию, Семирамида
Или Лаида, любовь знавшая многих мужей…
Легкую ткань я сорвал, хоть тонкая мало мешала, -
Скромница из-за нее все же боролась со мной.
Только сражалась, как те, кто своей не желают победы,
Вскоре, себе изменив, другу сдалась без труда.
И показалась она перед взором моим обнаженной…
Мне в безупречной красе тело явилось ее.
Что я за плечи ласкал! К каким я рукам прикасался!
Как были груди полны – только б их страстно сжимать!
Как был гладок живот под ее совершенною грудью!
Стан был пышен и прям, юное крепко бедро!
Стоит ли перечислять? Все было восторга достойно.
Тело нагое ее я к своему прижимал…
Прочее
