Шрифт:
Закладка:
– Никак нет, – сказал Тригорьев, на миг ошеломленный неожиданным натиском.
– Ну вот. Человек же, которого вы здесь якобы видели, шел, по вашим же словам, своими ногами. Расскажите об этом кому угодно, присовокупите мое объяснение, только что вами полученное в устной форме – и подумайте, чему легче поверить: мне ли, или тому, что, хотя и в косвенной форме, высказали вы?
После этих слов наступила пауза, затянувшаяся, правда, лишь секунд на пять, самое большее на шесть.
– Нет, – молвил Тригорьев, когда пауза эта миновала. – Ни в каком кладбищенском воровстве никто вас не подозревает, что за глупости, товарищ Бык. Я ведь почему спросил вас о нем (тут капитан Тригорьев слегка прищурился): если это другой человек, просто схожий с покойным, то ведь, может быть, со своего прежнего местожительства он убыл, так сказать, не афишируя, и если у него есть близкие, то они ведь могут объявить его безвестно пропавшим, тогда, чего доброго, придется объявлять его во всесоюзный розыск – лишняя работа, если мы с вами уже сейчас знаем, где он находится. Если можете сообщить мне интересующие меня данные, то прошу вас, а если нет, – тут капитан помедлил немного и даже кашлянул, чтобы особо заострить внимание собеседника, – если нет, то, как говорится, на нет и суда нет, а где нет суда, там, сами понимаете, с законом плохо…
– Да я бы с удовольствием, – сказал невозмутимо А. М. Бык. – Только ведь я о нем так-таки ничего и не знаю. Это ведь не у меня надо спрашивать. Круг моей компетенции я вам еще в прошлом диалоге обрисовал, тут простая кинематика. А к вещам сложным я отношения не имею, и в любом суде на Конституции в этом присягну, хоть с поправками, хоть без них.
– Значит, не имеете, – сказал Тригорьев.
– Значит, не имею, – согласился А. М. Бык.
– Значит, людей воскрешаете? – в упор спросил капитан.
– Ну, так мы воскрешаем, – как ни в чем не бывало подтвердил А. М. Бык. – И что?
Тригорьев немного подумал.
– Зачем?
– А почему нет?
– А разрешение у вас есть?
– А где сказано, что у нас должно быть разрешение?
На все должно быть, разрешение; несомненно, именно так ответил бы Тригорьев еще не очень давно. Сейчас – понимал он – этого уже не скажешь. Сложной стала жизнь.
– Ну допустим, – сказал он вслух. – А диплом? Вот вы например: вы врач?
– А я воскрешаю? – спросил Бык. – Или, может быть, воскрешает Землянин, а я только оформляю и выдаю заказы? По-вашему, для этого нужно быть врачом?
– Ну а Землянин – он-то хоть врач?
– Скажите, – поинтересовался А. М. Бык, – а Иисус Христос был врачом? Кончал медицинский институт? Иерусалимский университет? Уверяю вас, что нет. Но воскрешал же? И вообще, хотел бы я знать, при чем тут медицина. Она воскрешает? Наоборот – это бывает, да; но чтобы воскрешать? Возьмите какую угодно медицинскую книгу – там есть хоть полслова о воскрешении?
– Ну не знаю, – сказал Тригорьев. – Может, и нет. И тем не менее, есть в вашей деятельности нечто неясное. Вот например: в уставе вашего кооператива говорится о воскрешении?
– Далось вам это слово, – с досадой сказал Бык. – У нас в уставе не говорится о воскрешении – ну и что из этого? Мы занимаемся не воскрешением, а реставрацией, и вот это у нас записано. Что это, по-вашему: незаконный промысел?
– Реставрацией? Умерших людей?
– Вы говорите таким тоном, – заметил А. М. Бык, – словно в этом есть что-то противоправное. Но вот ведь в последнее время на государственном уровне реставрировано множество людей, весьма известных; вы скажете – реставрированы не сами люди, а их биографии, роль в истории и тому подобное. Но разве биография и роль в истории не есть сам человек? Мы просто сделали следующий шаг. Никто и никогда этого не запрещал, вы и сами знаете.
– Не запрещал, потому что никто и не пытался!
– Откуда вы знаете? Об этом не писали в газетах? А что, в газетах всегда обо всем пишут? Когда убивают – всегда пишут? А когда вы родились – об этом писали? Женились – писали? Умрете, так напишут в стенгазете, а обо мне и там не напишут, потому что мы стенгазеты не выпускаем. Так почему же должны писать, что мы, допустим, реставрировали Амелехина? Кто такой Амелехин? Лауреат? Народный артист? Член Политбюро или Президентского совета? Может быть, вы думаете, что Амелехин написал «Войну и мир», так я вас разочарую: это не он написал. И «Малую землю» тоже не он. Что Амелехин? Даже не народный депутат, хотя это сейчас и редкость. Какое же дело газетам или телевидению до того, воскрес Амелехин А. С. или нет?
– Ну, – сказал Тригорьев, – в зарубежной прессе, охочей до сенсаций…
– А вы что читаете? – с большим интересом спросил А. М. Бык. – «Нью-Йорк Таймс»? Просто «Таймс»? «Кёльнишер Рундшау»? «Монд»? Хотя бы «Жэнь мин жибао»? Нет? Я их тоже не читаю, мало того – я даже радио не слушаю, мне некогда бегать по магазинам и искать батарейки. Может быть, там и пишут – если там тоже делают такие вещи. Но вы знаете – я уверен, что они этого не делают. Потому что у них еще не нашли своего Землянина. Циолковский тоже жил в Калуге, а не в Вашингтоне, дистрикт Коламбиа. Я уверен, что на этот раз мы оказались первыми, как с «Бип-бипом». Мы первые, вам ясно? А что мы от этого имеем? Сидим в подвале, и когда у нашей страны есть наконец-то новый шанс заявить свой бесспорный приоритет, к нам приходит не председатель госкомитета – не помню, как он там сегодня называется, – и не президент Академии наук, а участковый инспектор. Лично вы. Как вы думаете, можно так работать, а? И вообще, скажите, почему все наши открытия уходят за рубеж, а все закрытия остаются нам, все до единого?
– Вот если бы вы открылись при Академии наук, – наставительно проговорил Тригорьев, никак не отреагировав на политически окрашенные пассажи А. М. Быка, – оповестили о ваших открытиях ученый мир и получили научное признание…
– Ха! – сказал Бык. – И еще раз – громкое «Ха»! Куда же побежал Землянин в первую очередь со своими идеями, как вы думаете? Скажу вам по секрету: именно в Академию наук! И что ему там сказали? Что вообще это, конечно, бред собачий, не имеющий
