— Я его друг. И мне, признаться, очень странно видеть его здесь и сейчас. Быть может, у Виктора неприятности и ему нужна помощь.

— Надеюсь, что нет, — вежливо кивнул Лонг.

— Вот и я надеюсь. Не подскажите, где тут ближайшая будка городского телеграфа?

— О, это на рыночной площади. Та, что за углом, уже неделю не работает.

— Проклятье! — толстяк досадливо топнул ногой. — Ладно, черт с ним… — он решительно зашагал к лестнице, но Лонг остановил его.

— Господин Вивальди, — сахарным голоском пропел портье, — просил, чтобы его никто не беспокоил до утра.

— А кто собирается его беспокоить? — толстяк округлил глаза. — Ни боже мой, любезный. Поверьте, он будет рад увидеть меня. По крайней мере, я на это надеюсь.

— Я тоже на это надеюсь, — честно признался портье.

…Когда старинные часы в холле пробили четверть первого, портье решил, что с него хватит. Игорный зал опустел; дамы, сорвав небольшой куш в рулетку, наконец, отправились в номера. На всем этаже царили тишина и полумрак: горел только каждый третий из газовых рожков на стенах.

Лонг поднялся наверх, взял стопку журналов, не забыв от души хлебнуть коньяка из фляжки, которую всегда носил с собой в потайном кармане, спустился на первый этаж и, примостившись в кресле рядом со стойкой, погрузился в чтение.

Он как раз дошел до статьи о реформах в королевской армии (Их Величества, проникшись духом индустриализации, собирались пересадить гусар Третьего Кавалерийского Легиона с лошадей на паровые танкетки), когда на лестнице послышались быстрые шаги и в холл буквально выбежал господин Вивальди-младший.

Его лицо представляло собой комичную смесь страха и решимости, к тому же он изо всех сил старался не подавать виду, что что-то случилось. Хотя не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: если человек как ошпаренный вылетает из номера в середине ночи и спешит на улицу, где погода вытворяет черт знает что — дела у него плохи.

— Господин Вивальди! — портье вскочил на ноги. — Вы нас покидаете?

— Покидаю?‥ Нет-нет, что Вы… — Вивальди рассеяно покачал головой. Было видно, что он спешит как можно быстрее выскочить за дверь, но пытается сдерживать себя. — Просто… Срочное дело…

— Ваш друг принес плохие вести? Сочувствую, — портье наклонил голову.

— Друг? — удивился Вивальди. — Ах, да, друг. Извините…

Острая боль пронзила голову Лонга, подобно яркой вспышке. Портье вскрикнул и схватился за голову, но боль ушла так же внезапно, как и появилась. Он пожал плечами и поуютнее устроившись в кресле, продолжил чтение.

О Вивальди, к этому времени, он совершенно забыл. И не вспоминал о нем до самого утра, когда горничная нашла в ванной комнате восьмого номера тело толстяка в коричневом костюме.

…— Господин Фигаро!

Следователь заворочался, пытаясь понять, спит он еще или уже проснулся. Жиденький свет пробивался из-за шторы и утренним контрапунктом к нему под дверь лез запах яичницы и шкварок. По всему выходило, что уже часов девять и пора выбираться из-под одеяла — завтракать, но Фигаро, уснувший в половине третьего ночи с книгой в руке, испытывал жуткие душевные терзания при мысли о том, что кровать придется покинуть.

— Фигаро! Вставайте!

Следователь попытался забиться головой под подушку, как делал в далеком детстве, когда утренний колокол сообщал, что до начала школьных занятий осталось ровно полчаса и пора поторопится. И, точно так же, как и в детстве, номер не выгорел: теперь в дверь начали стучать.

— Фигаро! К Вам пришли!

— О, господи! — следователь стукнул кулаком по перине. — Уже встаю!‥ Хотя, нет, — он мстительно ухмыльнулся, — пусть начальник жандармерии поднимается прямо сюда.

— Откуда Вы…

— Да кого еще черти принесут в девять утра?! В чужом городе?! — заорал Фигаро. — Тетушка Марта, будьте так любезны, отправьте чай и плюшки вместе со Смайлом! А я пока умоюсь.

…Минут пять он плескался в умывальнике, фыркая и раздраженно сопя — вода была холодная. Когда он потянулся за полотенцем, дверь открылась, и в комнату вошел Винсент Смайл. В руках у начальника тудымской жандармерии были чашка чая и блюдечко с пирожными.

— Доброе утро, Фигаро, — Смайл поставил посуду на стол. — Тетушка Марта просила передать, что вместо плюшек сегодня пирожные с кремом.

— Доброе утро, Винсент… А почему всего два?

— Одно я уже съел… А Вы неплохо устроились — дрыхните до половины десятого. Сразу видно, что Вы из города.

— Ну, родился-то я в провинции, — следователь вытер лицо полотенцем и сел  за стол. — Присаживайтесь, берите табурет. Что у Вас случилось?

— Два часа назад, — главжандарм сел, скрестив руки на коленях, — в восьмом номере гостиницы «Восточный Ветер» было найдено тело мужчины. Возраст — около сорока лет. Личность не установлена — никаких документов при погибшем не найдено. В книге посетителей записей не оставлял. Зато около полуночи в этом самом номере остановился человек, записавшийся как Виктор Вивальди.

— Угу… Похоже, это его настоящее имя.

— Вас это не удивляет?

— А должно? — следователь принялся меланхолично жевать пирожное.

— Я просто не могу понять: это демонстрация презрения или просто гордость?

— Кто знает… Вам не один ли черт? Все равно Вы его пока не поймали. И вряд ли поймаете в ближайшее время… Скажите, а что вообще этот неопознанный мужик делал в чужом номере?

— Портье рассказал, что погибший весь вечер играл в покер — там при гостинице игорный дом… или, скорее, гостиница при игорном доме. Ну, неважно. Важно другое: этот тип назвался другом Вивальди, уточнил, в каком номере тот остановился и отправился наверх — судя по всему, прямиком к нашему псионику в гости. Это было около двенадцати тридцати.

— …а потом нашли уже его труп. Как он умер?

— Набрал в ванну воды, залез в нее и вскрыл себе вены.

— А… Этот Вивальди, похоже, становится минималистом. А больше «самоубийца» ничего не говорил?

— Спросил у портье, как пройти к телеграфной будке.

— В половине первого ночи? Он идиот?

— У нас, между прочим, городской телеграф полностью автоматический, — жандарм задрал нос. — Но, да — до ближайшей будки от «Восточного Ветра» далековато.

— Забавно, — Фигаро отхлебнул чаю.

— Это еще не «забавно». Скажите, как далеко могут простираться возможности