Шрифт:
Закладка:
Однако было ничего не слышно и не видно. От нездорового воздуха меня стало клонить в сон. Помогали только сигареты: глядя на тлеющий огонек, мне удавалось не проваливаться в забытье. Горло я замотал носовым платком – какая-никакая защита, если нападет крыса. Платок давал мне ощущение безопасности.
Панику мне удалось преодолеть – точнее говоря, я просто устал бояться. У всякого страха есть предел, и уже после первого часа в шахте я этот предел перешел. Однако оставил и всякую надежду отсюда выбраться. Единственная моя задача теперь заключалась в том, чтобы убить крысу раньше, чем она убьет меня. Других мыслей у меня не было.
Два часа тянулись как два месяца. Я мог только курить, смотреть и слушать. И еще думать о крысе. Стрелки часов еле двигались.
Вдруг я снова услышал шорох – это хвост крысы скреб каменный пол. Я швырнул камень в том направлении, откуда шел звук, и тварь метнулась в сторону.
Видимо, голодная. Я швырнул еще камень, чтобы отпугнуть ее.
Фонарик горел все более тускло, и это беспокоило меня. Я выключил его и сидел в темноте, стараясь дышать как можно тише и прислушиваясь.
Просидев с закрытыми глазами минут десять, я, должно быть, задремал. И тут случилось такое, от чего у меня чуть не случился разрыв сердца и от чего я мигом проснулся.
Что-то тронуло меня за ступню и стало двигаться вдоль ноги.
Я включил фонарик, и по спине у меня побежали мурашки. Я тут же схватил левой рукой деревяшку. Ужасный момент: крыса находилась в десятке сантиметров от меня, она подкрадывалась, прижавшись к земле, и ее красные глазки злобно сверкали. Однако луч фонарика напугал ее, крыса развернулась и исчезла – стремительно, как молния. Я жадно хватал ртом воздух, весь мокрый, неспособный пошевелиться.
Затем в темноте поверх слабого пятна света зажглись сразу четыре пары красных искр. Они горели в полуметре друг от друга, образуя полукруг. Уже четыре крысы, а не одна!
Я заорал на них. Мой крик прозвучал хрипло и пронзительно, но твари даже не сдвинулись с места. Я схватил пригоршню мелких камней и швырнул в них. Красные глаза исчезли, но тут же появились снова – уже поближе. Я снова заорал.
И тут раздался голос:
– Вик!
Я вздрогнул.
«Может быть, мне показалось, что где-то в темноте прозвучал этот слабый зов?» Я напряг все силы и ответил – так, что мой вопль потряс стены туннеля.
– Вик! Где ты?
– Здесь! Дальше в туннеле!
От бурной радости я совсем забыл о крысах. Я орал как бешеный, но мои вопли перешли в визг, когда в свете фонарика вдруг мелькнуло коричневое тело и щелкнули зубы, смыкаясь на складках намотанного у меня на шее платка.
Я почувствовал тяжесть на груди и вдохнул вонь, которая шла от крысы. Ее мокрый нос уткнулся мне под подбородок, а зубы пытались прокусить складки платка и добраться до моего горла.
В этот момент я чуть не свихнулся. Я ухватил скользкое, страшно тяжелое тело и оторвал его от себя. Крыса извивалась у меня в руках. Я впивался пальцами в ее шкуру, чтобы оттолкнуть подальше. В ушах стоял ее тонкий визг. Острые зубы впились мне в запястье. Прежде чем крыса укусила во второй раз, я сдавил ей позвоночник, и он хрустнул так, как ломается сухая палка. Дрожа от ужаса и омерзения, я отбросил тварь от себя.
– Вик!
– Я здесь! – хрипло отозвался я.
В конце туннеля показалось крошечное пятнышко света.
– Иду!
Это был голос Паулы – самый сладкий звук, который я когда-либо слышал.
– Я здесь, дальше! Смотри под ноги, тут крысы!
– Иду!
Свет продвигался по направлению ко мне и становился все ярче. Через минуту-другую Паула опустилась на колени рядом со мной и схватила меня за руку.
– Ах, Вик!
Я вздохнул полной грудью и попытался улыбнуться ей, унимая дрожь, но лицевые мышцы не слушались.
– Паула! Боже правый! Как я рад тебя видеть! Откуда ты здесь?
Она ощупала мое лицо.
– Потом расскажу. Ты ранен?
Я поднял руку. Кровь текла из запястья. Если бы не платок на шее, я бы сейчас уже остывал.
– Все в порядке, Паула. Видишь ли, меня тут полюбила одна крыса…
Паула сняла белый шелковый шарф и замотала рану на моей руке.
– Что, правда крыса?
– Ага. Я ее убил. Вон там она валяется.
Паула взглянула туда, куда я указывал. Луч ее фонарика высветил дохлую гадину.
Паула вскрикнула и зажала рот рукой.
– О-о-о! Тут еще такие есть?
– Есть немного. Но эта была особенно настойчива. Теперь ты понимаешь, почему у меня был такой испуганный голос?
Паула пошла получше рассмотреть крысу, но, вздрогнув, вернулась.
– Какая громадная! Давай скорей выбираться отсюда!
– Не могу: я прикован к стене. Барретт таким образом сводит счеты.
Паула осмотрела цепь, а я тем временем кратко рассказал о случившемся.
– Вик, у меня есть пистолет, давай попробуем отстрелить одно звено.
– Что ж, попытка не пытка. Дай-ка мне его и отойди подальше. Пуля может отрикошетить.
Она передала мне автоматический кольт 25-го калибра и отошла. С третьего выстрела мне удалось расцепить одно звено. Грохот был оглушительным.
Я медленно, чувствуя боль во всем теле, поднялся. Паула помогла мне.
– Ничего, сейчас. Тело затекло, а так все в порядке.
Я немного прошел по туннелю, восстанавливая кровообращение.
– Ты так и не рассказала, как попала сюда, – обратился я к Пауле. – Откуда ты узнала?
– Мне позвонила какая-то женщина. Она не представилась. Сказала только: «Если хотите спасти Маллоя, поторопитесь. Его отвезли в шахту Монте-Верде». И все, повесила трубку. Я не знаю, кто она и как об этом узнала. Я схватила фонарик, пистолет и помчалась как сумасшедшая сюда. – Тут Паула с сожалением покачала головой. – Конечно, надо было сразу звонить Мифлину. Но я просто потеряла голову, Вик! Просто сама не понимала, что делаю.
– Ничего страшного. Главное, ты здесь и я свободен. Так какая теперь разница, звонила ты ему или нет?
– Разница есть. Я потеряла уйму времени, блуждая по этому жуткому месту, и если бы не услышала твой крик, то начала бы кричать сама. Ты даже не представляешь, каково тут гулять. Все коридоры кажутся одинаковыми.
– Я тебя выведу. Пошли, будем пробиваться.
– А это что?
Она наткнулась на кучу тряпок и костей.
– Лют
