Шрифт:
Закладка:
Когда он излагал собственные размышления, то он был аккуратно одет в шлафрок с длинными рукавами, как и большинство людей. Когда же он делал выписки из описаний путешествий о нравах различных народов, то он писал, одетый как пекарь или мясник, — в жилете, засучив рукава. Так же работают и сапожники. Это было прелестно.
Заслуга большинства знаменитых немецких писателей — это заслуга рафинировщиков сахара, выращенного и сваренного другими нациями.
От способа выражения зависит столь многое, что, по моему мнению, даже о самых банальных вещах можно высказаться так, что подумаешь, — сам дьявол внушил это.
Я полагаю, что даже лучший копировальщик или график не сможет хорошо воспроизвести какую-нибудь голову или фигуру, если оригинал положат перед ними в перевернутом виде и потребуют от них, чтобы они во время работы ни копию, ни оригинал прямо не ставили. Таким образом, становится ясным, что делает художник, копируя лицо: он всегда читает целое и, имея перед глазами духовный образ этого целого, набрасывает его отдельные черты в мгновенном вдохновении, если можно так выразиться, не осознавая этого, и копия становится верной. Можно заключить, что подобное чтение в целом, обобщение необходимо в каждом деле и отличает талантливого человека от заурядного. При командовании армией, установке больших механических сооружений, при больших финансовых операциях глубочайшие теоретики часто оказываются жалкими исполнителями. Они всегда слишком ясно видят перед собой какую-нибудь деталь, нечто необычное, известное лишь немногим, только что открытое и трудное, и они забывают о легком, повседневном, а именно оно всегда или по крайней мере в большинстве случаев и является главным...
Во всем должен быть определенный смысл, некий общий взгляд, который, как бы являясь душой целого, должен его направлять.
Кто сумел бы подражать как следует, подражать не станет.
Плохая награда для родителей, если юнец, на которого потратили деньги, в конце концов становится поэтом... Родители, которые замечают, что их сын хочет сделаться профессиональным поэтом, должны пороть его до тех пор, пока он либо не бросит стихоплетства, либо не станет великим поэтом.
То роковое обстоятельство, что писатели вынуждены печатать свои произведения на том же самом материале, из которого делаются и фунтики для пряностей, служит для некоторых из них еще большим препятствием на пути к славе и бессмертию, чем зависть и злоба всех критических журналов и газет.
Более странный товар, чем книги, едва ли сыщется на свете. Их печатают и продают люди, которые их не понимают, их переплетают, критикуют и читают люди, которые их тоже не понимают, да, пожалуй, они и написаны людьми, которые их не понимают.
Если Англия имеет преимущество в борзых лошадях, то мы в «борзых перьях». Я знал некоторых людей, одним духом перемахивавших через высоченные изгороди, широчайшие рвы критики и здравого смысла, словно это были соломинки.
Разве не удивительно, что публику, хвалящую нас, всегда считают компетентным судьей. Но едва только она нас начинает порицать, ее объявляют неспособной судить о творениях ума.
Единственный недостаток истинно хороших произведений состоит в том, что они обыкновенно являются причиной выхода в свет множества плохих или посредственных книг.
Печально, что большинство книг пишется людьми, которые должны были подняться до этого дела, вместо того, чтобы снизойти до него. Если бы Лессинг захотел написать «Спутник для весельчаков», я полагаю, его перевели бы на все языки мира. Но обычно каждый пишет о том, в чем он сам себе нравится, а себе люди нравятся редко в тех вещах, которые для них столь же близки и внутренне понятны, как таблица умножения. Писатель, который для своего собственного удовлетворения выкладывает в своих сочинениях все, что знает, безусловно плохо пишет. Напротив, тот, кто должен сдерживаться, чтобы не сказать слишком много, может рассчитывать скорее на успех.
Необыкновенно жалким должен быть перевод, способный испортить хорошую книгу для умного человека, умеющего почувствовать в ней великое целое, не останавливаясь на отдельных выражениях и частностях. Книга, не обладающая такой ценностью, которую даже самый плохой переводчик не может испортить для умного человека, безусловно написана не для потомства.
Многие так называемые знаменитые писатели — по крайней мере в Германии — в обществе люди весьма незначительные. Ведь это книги их заслуживают внимания, а не они сами, потому что большей частью они чужды подлинной жизни. Для того, чтобы проявить себя, они всегда должны заглянуть сперва в какую-нибудь книгу, а результат — все та же бумага, ими же написанная. Когда их о чем-нибудь спрашивают, они оказываются жалкими советчиками и плоскими учителями.
Надгробные речи для книг весьма отличаются от надгробных речей для людей. Последние обычно слишком хвалят, а первые ругают больше, чем они этого заслуживают.
Чтобы отважно писать об определенных вещах, почти необходимо разбираться в них немного...
Каждый человек накапливает множество верных наблюдений. Но искусство состоит в том, чтобы научиться выражать их подобающим образом — это очень трудно, во всяком случае, много трудней, чем думают некоторые. И, безусловно, все плохие писатели сходятся в том, что из всего, имеющегося у них, они высказывают только то, что уже сказано всеми. Поэтому вовсе не стоило накапливать это в себе, чтобы потом высказывать.
Меткое замечание о хорошо известном предмете и есть собственно настоящее остроумие. Замечание о менее известном, если даже оно очень хорошо, поражает далеко не в такой степени,
